Повелитель земного предела

– Владыка! Поскольку ты не в силах отвести нас туда, откуда мы пришли, из этих земель, где до нас не ступала нога римлянина, – значит, здесь мы должны жить и умереть. Из двадцати десятков отплывших с нами от Иски три месяца назад в живых осталось не больше пятидесяти. Все мы, кроме тебя, относительно молодые люди. Наше оружие, инструменты, ценности и одежды лежат под обломками корабля, а вода прибывает. Там остались и твои колдовские приспособления, без которых человек, сколь бы умен он ни был, мало чего может сделать. Так должны ли мы терять время, внимая этому кошачьему вою? Мертвецы, при всем к ним уважении, теперь не помогут нам. Благоразумный человек в первую очередь заботится о собственном благополучии и лишь потом оплакивает мертвецов. Раздевайтесь, воины, и марш в море! Надо спасать что успеем!

И словно рассеялись некие темные чары, тяготевшие над душами. Хриплые одобрительные восклицания раздались мне в ответ. Все мы взялись за работу и снова ожили. Бард скинул с себя платье столь же проворно, как и другие, хотя, входя в грязную воду, и продолжал шипеть, словно рассерженный кот, при мысли о прерванной погребальной песне. Но за работой по спасению имущества даже он несколько воспрял духом и так же, как остальные, громко вскрикивал и счастливо улыбался при виде очередной удачной находки.

Только Мерлин держался поодаль. Конечно, он был стар и непригоден к тяжелой работе в ледяной воде, но все же мне было горько видеть, как провидец удалялся от моря с опущенной головой, словно погруженный в мрачные мысли, и наконец скрылся за росшими неподалеку деревьями.

Я чувствовал, что посягнул на его власть, восстал против высшего, нарушил доверие между собой и человеком, которого уважал и боялся.

И все-таки я не виноват в несходстве наших характеров. Я человек практический, земной и думающий о земных вещах. Мерлин же человек духа, пусть он участвовал в сражениях и даже однажды принял командование у Артура и привел войска к победе – но все это было чуждо его природе. Несомненно, провидцу казалось более важным проститься с отходящими душами наших товарищей согласно с освященной временем традицией. Мне это казалось нелепым. И я ничего не мог поделать с собой. Такой уж я человек – и таким остался доныне.

Но с момента моего выступления я начал обретать власть над умами воинов, а Мерлин – в обратной пропорции к росту моего авторитета – начал терять свое влияние, хотя всегда продолжал считать себя главным среди нас.

Сначала я решил, что старец ушел, желая остаться в одиночестве, но скоро понял, насколько ошибочно судил о его характере. Когда мы отдыхали возле кучи спасенных вещей, я вдруг увидел вьющийся за деревьями дым. Приняв его за дым вражеского костра, я уже приготовился схватить меч и построить воинов, но в этот момент из-за деревьев появился Мерлин и жестом позвал нас. Мы направились за ним. Оказалось, старец нашел среди поросших деревьями дюн уютное место, куда яростный вой ветра доносился лишь в виде приглушенного ропота, и теперь дым гостеприимного костра поднимался почти До самых верхушек деревьев.

– Есть кое-что, Вендиций, что я могу делать и без своих магических орудий, – тихо сказал Мерлин и улыбнулся.

Я почувствовал себя пристыженным и не нашел что ответить, хотя не понимаю, почему я должен был испытывать угрызения совести, Старец легко пожал мне руку и оставил меня сушиться у огня. Никогда больше не вспоминал он мою вспышку, случившуюся в тот злосчастный день.

Теперь же я должен признать крайне печальный просчет в своем руководстве.

Мы, несколько десятков потерпевших кораблекрушение людей, были выброшены морем на дикий и, вероятно, враждебный берег. И, однако, при виде жаркого костра я забыл о простейших мерах предосторожности и вместо того, чтобы приказать воинам собрать годное к употреблению оружие, высушить тетивы и приготовиться к любой неожиданности, я с удовольствием занял место в тесном кругу у огня.

Там было тепло и уютно, и скоро от наших обнаженных тел повалил пар. Наслаждаясь теплом, мы поворачивались к огню то одним боком, то другим – и вдруг наша веселая болтовня разом смолкла, ибо на вершине ближайшего холма мы увидели группу очень странных людей.

ПЛЕННИКИ ТЛАПАЛЛАНА

Это был отряд суровых, хорошо вооруженных воинов, численность которого превосходила нашу по меньшей мере на два десятка. Они появились из сосняка на вершине холма и теперь без всякого страха внимательно рассматривали обнаженных незнакомцев. При этом ни они, ни мы не шевелились.

Затем вперед выступил их вождь и приветственно вскинул руку, обращенную раскрытой ладонью к нам.

Поскольку одет он был, как остальные – лишь некоторые незначительные особенности одеяния обличали в нем представителя знати, – то описание его вполне подойдет почти ко всем.

Кожа этого человека была медного цвета, и его снаряжение соответствовало ей по тону, ибо груди воина от плеч до живота прикрывал блестящий медный панцирь, а кисти и предплечья обхватывали медные браслеты.