Повелитель желания

– Не думала, что ты позволишь тратить столько воды на умывание здесь, в пустыне, – сухо процедила она, вспомнив, как жестоко он настаивал на том, чтобы она просила у него воды каждый раз, когда захочется пить. – Вчера ты заставлял меня молить о каждой капле.

Не выпуская из пальцев чашки и опираясь на локоть, Джафар откинулся на подушку.

– Чистота считается добродетелью в моей религии. В наших обычаях мыться как можно чаще, особенно когда воды вдоволь. Нам повезло, потому что недалеко отсюда есть артезианский колодец.

И после короткой паузы добавил с издевательской усмешкой:

– Должен сказать, его вырыли ваши легионеры.

Алисон молча проглотила насмешку. Конечно, он находит весьма забавным, что французские войска помогают в его гнусных целях, хотя и сами об этом не знают. Кроме того, сообщение о колодце тоже не служило утешением. Джафару понадобится постоянный источник воды, если он намеревается долго оставаться здесь.

– Когда ты скажешь, что решил делать со мной? – потребовала ответа Алисон.

Немного поколебавшись, он спокойно ответил:

– Можешь считать себя моей гостьей.

Алисон, не веря услышанному, уставилась на похитителя.

– Гостьей? И как долго мне придется оставаться твоей гостьей?

– Пока ты мне не понадобишься.

– И как скоро это произойдет?

Джафар безразлично пожал плечами. Алисон стиснула губы, чтобы не закричать на него, и проглотила просившиеся на язык оскорбления.

– Но ты даже не сказал, чего хочешь от меня.

– Только твоего присутствия.

Раздраженная его спокойным тоном, Алисон уже хотела потребовать ответа, почему именно ему так необходимо ее присутствие, но было очевидно, что Джафар не собирался откровенничать.

– Тогда, может, попробуешь объяснить, что я должна все это время делать?

– Наслаждаться свободой и простором моего шатра.

В подтверждение своих слов Джафар обвел рукой, держащей чашу, комнату.

– Прошу извинить меня за скромное жилище и скудную еду. Вероятно, избалованная наследница вроде тебя не привыкла к такому. Но здесь не так уж неудобно. У тебя будет достаточно слуг, чтобы выполнять все желания.

Алисон замерла. Конечно, она избалована и изнежена, но не желала выслушивать от него нотации.

– Твое великодушие подавляет меня. Однако вряд ли здешняя обстановка соответствует моим привычкам. Боюсь, что должна почтительно отказаться от твоего гостеприимства.

– Боюсь, – мягко заметил он, – у тебя нет выбора, моя гордая, но неблагодарная пленница.

– Неблагодарная? – Алисон, покраснев от гнева, вскинула голову. – По-твоему, я должна быть благодарной за то, что ты напал на наш отряд, похитил меня, притащил в это ужасное место и собираешься держать в заточении неизвестно сколько и с непонятной целью? Что же ты за человек? Только вор и трус способен подобным образом обращаться с невинной женщиной!

На какой-то момент Алисон показалось, что, обозвав его трусом, она зашла слишком далеко. Джафар ничего не ответил, не шевельнулся, но почти животная настороженность, скрытая за небрежной позой, и взгляд из-под опущенных век показывали, что она ступила на опасную тропу.

– Неплохо бы вам, мадемуазель, как можно тверже запомнить одну вещь, – наконец медленно выговорил он, не повышая голоса. – Я здесь хозяин, а вы станете выполнять все мои приказы.

У нее чесались руки от безумного желания ударить по этому жесткому красивому лицу, но не хватало мужества. Пришлось ограничиться уничтожающим взглядом.

– Я не признаю твоей власти над собой.

Она знала, что ведет себя неразумно, что зря злит человека, от которого зависит ее судьба, но это все же лучше слепой покорности.

– Я не стану больше кормить тебя и перевязывать рану! И если будешь умирать на моих глазах, даже не шевельнусь!

– Раны в пустыне редко гноятся, поэтому вряд ли я умру от такой царапины.

– Как прискорбно!

Глаза Джафара опасно сузились, но в медовых глубинах глаз мелькнули искорки, подозрительно напоминающие усмешку.

– Можешь считать себя счастливицей, поскольку я не требую, чтобы ты мыла мне ноги, как все бедуинские женщины.

– Если хотя бы на минуту вообразишь, что…

Алисон, взметнувшись с пола, вскочила и вызывающе подбоченилась. Ей только этого не хватало!

Поняв наконец, что Джафар намеренно дразнит ее, Алисон едва не зашлась от бешенства. О, как она жалела, что не может вонзить кинжал в его сердце!

Но Джафар с поистине королевским пренебрежением к ее ярости допил кофе и, поднявшись, остановился на пороге шатра спиной к ней, оглядывая лагерь. «Повелитель, обозревающий свои владения», – с отвращением думала Алисон, молча проклиная высокомерие, отличавшее каждый шаг и каждое слово этого человека.

Джафар думал почти о том же, хотя проклинал при этом страстную, мятежную натуру Алисон. Он предпочитал слезы и мольбы о пощаде, вполне понятные для женщины. Насколько легче тогда было бы ей противиться! Сейчас же он слишком остро осознавал присутствие разгневанной молодой красавицы и едва подавлял желание утешать и успокаивать девушку, а еще лучше – попросту согласиться отпустить ее на свободу.