Повелители Небес

Наконец время пришло. Но я не хочу останавливаться на этом долго и постараюсь рассказать все как можно короче.

Обряд посвящения во взрослую жизнь Теллурина и Корума предшествовал моему, а следом уже должны были произойти их помолвки.

Весна набирала силу, а значит, на днях и мне следовало ждать своего часа. Я с нетерпением ждал весточки от Рекин, мрачнея на глазах: мне начинало казаться, что жрица забыла обо мне. Едва забрезжил рассвет, даже родители мои еще спали, когда я вышел за пределы деревни к ведущей на Камбар дороге и забрался на самое высокое дерево, жадно взирая на север. Там меня и нашел Тониум, которого послала мама, чтобы привести меня домой для подготовки к торжеству. Он было порадовался моему незавидному положению, и мне пришлось напомнить ему, что если Рекин не появится, то я останусь в деревне, а значит, он теряет все возможные преимущества стать старшим сыном в семье. Это стало единственным утешительным событием на моем пути домой, где я принял ванну и переоделся в расшитую заботливыми руками матери одежду, которую подобает носить взрослому человеку.

Одевшись, я в сопровождении отца отправился в молельню, где нас уже ждал настоятель, облаченный в специальный церемониальный наряд. Перед нами предстал не привычный глазу мой толстяк-учитель, а самый что ни на есть посланец Божий. Как и полагалось в подобных случаях, ни одно судно не вышло в море, и все жители собрались толпой на улице возле святилища, внутрь которого вступил лишь я да прорицатель. Там он принялся говорить мне о том, что теперь я стал взрослым, а значит, обязан помнить отныне о всех обязательствах перед Господом. Я произнес все полагающиеся в связи с ритуалом слова, пригубил священного вина, заев его хлебом с солью. Затем, собрав на затылке волосы, завязал их в хвост, как и подобает взрослому человеку. Все это время в ушах моих стоял цокот копыт, крики всадников и шелест трущихся о бедра, спрятанных в ножны мечей.

Обряд завершился, настоятель вывел меня на улицу и во всеуслышанье возвестил:

— Приветствуйте Давиота, отныне ставшего мужчиной.

Я вышел на ослепительный холодный свет весеннего солнца и невольно прищурился, слыша, как все собравшиеся закричали:

— Приветствуем тебя, Давиот, ныне ставший мужчиной.

Но мне было нерадостно, я боялся, что Рекин забыла обо мне и о данном ею обещании. Я видел гордость, написанную на лице моего отца, обнимавшего за плечи мать, которую переполняло смешанное чувство радости и печали. Делия — та просто сияла, и даже Тониум сподобился на некое подобие улыбки. Тут же стояли Баттус с Лиртой и суроволицый Торус, Теллурин и Корум со своими невестами, да и все прочие жители нашей деревни. А потом рядом с ними я увидел ее и Андирта, оба они улыбались и кричали что-то радостное. Все опасения исчезли сами собой, точно их и не было вовсе.

Ко мне подошли родители. По щекам матери текли слезы. Я обнял ее, отца, Делию, а потом посмотрел на Рекин. Жрица-ведунья и сотник приблизились, и Рекин сказала:

— А ты думал, я забыла?

Я вспыхнул и опустил голову, принявшись от волнения ковырять песок носком вычищенного до блеска сапога. Затем пожал плечами и невнятно пробормотал:

— Да, я очень боялся, что вы забыли.

Она улыбнулась, качнула головой, и солнечные блики заиграли на ее иссиня-черных волосах. Я внимательно посмотрел ей в лицо и спросил прямо и даже резковато:

— Когда мы выезжаем?

Андирт, услышав мои слова, расхохотался и сказал:

— Куда ты так торопишься, Давиот? Уж и попраздновать нам не дашь?

Я взглянул на солдата, в волосах которого за прошедшее время добавилось седины, а на подбородке виднелся свежий шрам. За спиной у Андирта я видел родителей. Мне куда проще было бы уехать сразу и немедленно, но я взял себя в руки и, улыбнувшись, склонил голову, с почтением произнося:

— Ну конечно, милости прошу.

Толпа односельчан радостно гудела, сопровождая меня от молельни к главной деревенской площади, где Торим уже накрыл столы, уставив их всевозможными яствами и напитками, — среди последних имелось не только привычное пиво, но и вино. Тут мне пришло в голову, что отцу моему пришлось сильно раскошелиться, несмотря на то что все жители внесли какую-то лепту, чтобы устроить мне праздник. Меня усадили во главе самого большого стола, за которым нашлось место также и для моих близких, для настоятеля и конечно же для наших почетных гостей. Я оглядел собравшихся и громко произнес:

— Прошу вас оказать мне честь и разделить мою трапезу.

Это было всего лишь формальное приглашение, но повторного моим односельчанам и не потребовалось. Столы были немедленно заняты, и празднование началось. Я стал объектом внимания Рекин и Андирта, обрушивших на меня град вопросов.

— Ты так торопишься, — сказала жрица, когда я вновь напомнил ей, что пора бы уже и отправляться в путь. Мне пришлось в смущении умолкнуть, а она в немом удивлении подняла брови и затем спросила меня совершенно серьезно: — Ты правда не передумал, Давиот?

— Нет! — вскричал я, вспыхивая от смущения, и затряс головой, рассыпая по столу крошки свежего хлеба. — Нет! Я еду с вами в Дюрбрехт.