Повелители Небес

С этими словами Беллек указал на зверя, на котором он сам приехал сюда. Она, при упоминании своего имени, подняла сияющие глаза. Отшельник обратился к чудовищу, которое опустило свою огромную голову на землю, точно кошка или собака в ожидании ласки, старающаяся услужить, чтобы заслужить одобрение своего… Нет, сказать «хозяина» язык не поворачивался. Есть какая-то особая связь между собаками и их владельцами, между кошками и их хозяевами, которая, как я думаю, рождается из обоюдного доверия и зависимости.

Тогда я наблюдал лишь, как огромное чудовище опустило голову на землю, вытягивая свою длинную шею так, что я увидел своеобразное седло с высокими луками около плеч животного. Если не брать во внимание размеров седла, вполне сообразных с объемами зверя, то оно мало чем отличалось от того, в котором я объехал Келламбек на своей серой кобыле.

Мы взобрались на переднюю лапу животного, которую дракон выдвинул вперед, как лестницу. Первым поднялся Беллек и принял из рук Тездала расслабленное тело Урта. Седовласый отшельник поманил к себе Повелителя Небес, и тот взобрался наверх, точно дракон был для него не в новинку. Мы с Рвиан оставались внизу около огромной лапы. Катанрия лежала спокойно, но я видел, как от дыхания вздымаются ее бока, ощущал запах, исходивший от пропыленной кожи, в которой копошились не обращавшие на меня никакого внимания насекомые. Думаю, я казался им слишком маленьким.

С помощью Тездала Беллек уложил Урта за седлом. Достал из сумки веревку и крепко привязал ею Измененного. Лететь нам, судя по всему, неблизко, можно было только представлять себе, какой ужас охватит Урта, если тот очнется во время полета. Я опасался, что он может лишиться рассудка. В любом случае Урт вряд ли простит меня за то, что я сделал.

Беллек спустился.

— Теперь ваш друг в порядке, — заверил он нас. — Катанрия — девочка примерного поведения.

Я взглянул в немигающие глаза зверя, ответившего мне выразительным взглядом, и усомнился в том, что столь ужасное создание можно называть «девочкой примерного поведения». Полагаю, я не мог по достоинству оценить всего происходящего, так как сознание мое в изрядной мере находилось под впечатлением нашего бегства и погони.

К действительности меня вернул голос Беллека:

— Позвольте мне представить вас вашим скакунам?

Не дожидаясь ответа, он, сделав нам знак следовать за ним, направился к следующему дракону.

Шкура Катанрии была коричневатой с рыжим оттенком, как у лани. А этот зверь казался более темным, в его окрасе смешались черные и серые вкрапления. Глаза были темно-желтыми. Сам не понимая почему, я знал имя животного, прежде чем Беллек назвал его, и то, что передо мной самка.

— Это — Анриёль, — сказал он. — Прошу садиться, Рвиан.

Рвиан кивнула и, протянув руку, коснулась могучего тела дракона с таким видом, точно гладила обыкновенную лошадь. Анриёль испустила бурный выдох, и я понял, что ей понравилось такое внимание. Стоя с открытым ртом, я наблюдал, как моя любимая, выполняя указания Беллека, взобралась на плечо зверя и опустила ногу в болтавшееся стремя, без посредства чего нельзя было сесть в седло. Следом взобрался Беллек, чтобы показать, в какие пряжки продевать соответствующие постромки, что было быстро исполнено. Рвиан, схватившись за переднюю луку седла, посмотрела сверху на нас с Тездалом.

Беллек спрыгнул на землю, качнувшись и цветисто выругавшись.

— Ничего не делайте, — сказал он. — Просто сидите и старайтесь не умереть от страха. Если… — Он усмехнулся и повернулся к Рвиан, улыбка которой расплывалась до ушей, как у ребенка, получившего наконец игрушку, о которой он очень долго мечтал. — Если, конечно, вам будет страшно.

— Мне не страшно, — донеслось сверху.

Беллек обратился к Тездалу:

— Ты полетишь на Пелиане, Повелитель Небес, и узнаешь, что такое полет.

Пелиана оказалась черной, как доспехи Хо-раби, но с блеклыми желтыми полосками над пастью и по крыльям. Тездал преспокойно взобрался в седло, точно вскочил на лошадь. Беллек показал ему, как правильно пристегнуться, чтобы не выпасть в полете. Я стоял и наблюдал за ними, стараясь унять боль в ноге.

Наконец наступила моя очередь.

Приближавшаяся осень остудила ночной воздух, но мне стало жарко. Во рту пересохло, отрыжка напомнила мне о том, чем я в последний раз отобедал. Я принялся убеждать себя, что все это чушь, если бы отшельник задумал злое, то драконы могли попросту давно уже сожрать нас. Да я и так знал, что мне никто ничего плохого не сделает. В драконах заключалась наша надежда не только на собственное спасение, но и на нечто большее. Они сулили исполнение мечты, заветных желаний, лелеемых еще со времен Дюрбрехта. И все же мне было страшно.

Беллек произнес:

— Это Дебура, Давиот. После Катанрии она самая большая милашка и самая шустрая из всех в замке.