Повелители Небес

Она сбросила простыни с аппетитным неприличием и, встав, подошла ко мне.

— Как давно, — проговорила она, — я не видела дождя.

Я кивнул и прижал к себе свою возлюбленную, когда раскаты грома прокатились по замку и холодные сияющие стрелы молний ударили в горные пики.

— Дикие здесь места, — произнес я.

— Самое подходящее место для драконов, — услышал я в ответ. Рвиан рассмеялась, крепче прижимаясь ко мне. — Старый мир, который, может быть, сумеет создать новый.

Я ответил:

— Хотелось бы, чтобы это произошло до дня Эннаса.

Рвиан улыбнулась в знак согласия и обвила руками мою шею, придвигая мои губы к своим. Мы страстно поцеловались.

— Ну, — заявил я, когда мы прервали наше лобзание, — может быть, разыщем Беллека и соберем всех остальных да и поговорим с ними начистоту?

Но мне пришлось унять свое нетерпение.

В последовавшие дни мы сумели убедиться в том, что хозяин наш весьма и весьма не прост. О, он вел себя вполне дружелюбно, отвечал на вопросы, град которых обрушивался на него точно из баллист, построенных покойным Гааном. Однако всякий раз что-нибудь оставалось недосказанным или в казавшихся прямыми и ясными ответах проглядывало какое-то сомнение.

Беллек никак не мог сказать, сколько ему лет и как давно он живет один. Он объяснил нам, что драконы-самки — моя прекрасная Дебура, Катанрия, Анриёль и Пелиана — посылали нам сигналы во снах столь же долго, сколь и мы сами делали это неосознанно в наших видениях. Думаю, он не мог объяснить это четче, чем любой неординарный человек (а в незаурядности Беллека или его некоторой ненормальности сомневаться не приходилось) изложить сущность своих снов. Драконам скорее даже, чем самому Властителю, мы были обязаны своим спасением, это они почувствовали наше присутствие в Требизаре и опасность, угрожавшую нам. Беллек только следовал их чутью, ведя к нам наших спасителей.

Он показал нам лежбища летающих чудовищ. Природные ямы, углубленные самцами, в которых и обитало их племя. Каждому из «мужчин» принадлежал гарем из пяти-шести «дам», охраняемых им с чрезвычайной ревностностью, а каждая из самок, в свою очередь, с не меньшим энтузиазмом берегла свое гнездо.

В пещерах было тепло, запах драконов, напоминавший то, как пахнет высушиваемая на солнце кожа, наполнял их. Припахивало там и сырым мясом. Когда Беллек впервые ввел нас туда, я едва сдержал спазм в кишечнике, проходя мимо самца, который в тот день, когда мы прилетели сюда, ласкался к Дебуре. Желтую кожу его покрывали темные пятна, напоминавшие окрас диких кошек, обитавших в горных лесах.

Зверь сидел на уступе возле входа в пещеру и с помощью клыков и зубов чистил свою шкуру. Он казался огромным, намного крупнее самок. Когда мы приблизились, он уставился на нас желтыми немигающими глазами, расправил крылья и ощерился, обнажая острые клинки своих клыков. Чудовище зашипело. Я, почувствовав неладное, остановился, когда Беллек предостерегающе поднял руку. Рвиан замерла в удивлении, а из-за моей спины раздался слабый вскрик Урта. Я обернулся и увидел, как Тездал схватил Измененного за плечи. Повелитель Небес не дрогнул, а лишь хладнокровно встретился взглядом с чудовищем.

Процесс коммуникации с драконами не вербальный, и мозг их избирает способы общения, не сходные с нашими. Беллек не открывал рта, но я обнаружил, что голову мою наполняют… эмоции, образы… точнее выразиться я не могу. Властитель успокоил чудовище, выразив просьбу допустить нас в его великолепное жилище, где мы могли бы полюбоваться гаремом хозяина, являвшимся несомненным доказательством его величия. От дракона пришло разрешение, поток образов был исполнен удовлетворения и гордости. Нам позволили войти.

Мы двинулись вперед под сенью крыльев. Я взглянул в глаза зверя и послал ему образ, говоривший о моем смирении перед ним: сделать это оказалось удивительно просто. Мое послание было милостиво принято, я понял, что дракона зовут Тазиэл. Я поотстал от Рвиан, потому что беззвучный контакт оказался слишком сильным, чтобы я мог управлять своим движением. Рвиан, похоже, даже не заметила этого, подходя к Анриёль.

Я подошел к Дебуре, моей любимице, которая приподнялась на своем насесте и повернула ко мне свою голову. Я ощутил зов. Я взобрался на шероховатый камень и увидел высиживаемое ею яйцо, которое покоилось на ложе из веток и обрывков шкур, напоминавшем птичье гнездо. Яйцо, высотою доходившее до пояса человека, было снежно-белым с красными прожилками. Я понял, что мне разрешалось потрогать его, и, приложив руку, ощутил под скорлупой медленное и ритмичное биение сердца. Я узнал от Дебуры, что высиживание займет годы, прежде чем на свет появится детеныш-самец, который вырастет сильным, как его отец.

Меня окатила волна любви. Я коснулся щеки Дебуры, которая повернула голову, и я чуть было не упал, но удержался, наткнувшись на выставленную, чтобы поймать меня, лапу. Я прислонился к ее плечу.

«Скоро ли мы полетим? Будем охотиться?» — зазвучало в моем мозгу.

Я ответил:

«Да. Скоро».