Повелители Огня (СИ)

— Из грязи рождены, и в грязь возвратимся, грязь была всегда и пребудет вечно, до нас и после нас, — торжественно произнес дворецкий. Похоже, он цитировал какой-то гоблинский священный текст. — Но не поклоняться же грязи? На нее просто полезно смотреть, чтобы думать о вечном. Когда отыщешь свой храм, брось камень, который принесла в долину.

— Куда бросить? — удивилась Дженни.

— Под ноги. Хочешь — у входа в храм, хочешь — на дорогу, ведущую к нему, а хочешь — вообще куда-то в сторону. Так ты выразишь свое отношение к этому божеству.

Дженни оценила этот обычай: ну да, если храм построен на болоте, то можешь поддержать его своим камнем. Очень наглядно!

— А где храм Трохомора?

— Вот эта тропинка. Он издалека заметен, ты сразу увидишь, когда обогнешь остров с осинами. Ну а я схожу к месту грязи, подумаю о вечном и буду ждать тебя здесь, на дороге. Не забудь, мы обещали господину Квестину возвратиться засветло.

Дженни кивнула и зашагала по указанной тропинке, прижимая к себе свечи и подобранный по пути камень. Под ногами хрустели булыжники, принесенные прихожанами. Тропинка миновала группу чахлых кривых осин, поднявшихся на глинистом бугорке. Потом был маленький храм какого-то божка, неизвестного Дженни, и за поворотом должно было показаться святилище Трохомора, покровителя бездомных, попрошаек, странников и сирот. Дженни ожидала увидеть что-нибудь небольшое, скромненькое, но вместо этого увидела великолепное здание с высоким сферическим куполом, который сиял в солнечном свете свежей позолотой. Такая роскошь выглядела неуместно посреди болота и совсем не подходила Трохомору, которому обычно ставили приземистые часовенки на перекрестках.

Она недоуменно огляделась, чтобы спросить, куда теперь шагать. Рядом не было никого, за исключением священника, который грелся на солнышке, привалившись спиной к стене невзрачного серого строения. Его бог был высечен над входом — упитанный улыбающийся лысый человечек, развалившийся в привольной позе и пялящийся круглыми глазками в небеса.

Дженни подошла поближе и робко произнесла:

— Прошу прошения…

Священник обернулся к ней. На нем была просторная серая хламида, а лицо скрыто под капюшоном. Дженни видела только кончик носа и твердый подбородок, покрытый серебристо-белой щетиной. Если бы не цвет волос, этот человек казался бы молодым, кожа на лице была гладкая и упругая, да и фигура под складками серой одежды казалась вовсе не стариковской.

— Прошу прощения, а как мне найти храм Трохомора?

— Да вот же он! Прямо перед нами! — и голос почитателя толстого божка оказался не стариковским, а очень молодым и приятным. Только волосы серебристо-белые. Может, он альбинос и у него красные глаза? Тогда понятно, зачем прячет лицо. — Его как раз недавно отделали заново, братство нищих славного Эверона не поскупилось на святилище своего заступника. Раньше тоже было шикарно, но сейчас краска совсем свежая. Очень эффектно смотрится, правда?

Священник в сером ухмыльнулся. Дженни была готова поклясться, что он подмигивает, но под капюшоном лежала густая тень, скрывающая глаза. Она с сомнением поглядела на золоченый купол. Как-то слишком роскошно… Обитателей фургона Бурмаля вряд ли следует поминать в этом помпезном здании. Приглядевшись, рассмотрела и статую своего бога. Обычно Трохомора изображали в виде тощего согбенного длиннобородого старца в лохмотьях. Таким он был и здесь. Однако лохмотья, покрытые позолотой, не внушали ей священного трепета.

— Удачно я устроился, верно? — продолжил болтать священник. — Как раз на дороге к святилищу Трохомора, а у него многочисленная паства! Так получается, что часть предназначенных старикану камней бросают перед моим храмом. Трохомора очень чтят в Эвероне. Богомольцев у меня не прибавляется, зато дорожку укрепляют камнями.

Говорил он так по-свойски, с такими легкими дружескими интонациями, что Дженни захотелось задержаться еще немного. Она привыкла быть среди своих в тесном пространстве фургона, и поэтому особенно остро ощущала одиночество.

— А какому богу ты служишь?

— О-о! Мой господин — великий и неподражаемый Хогорт! Бог житейских мелочей, потерянных вещиц и всевозможных случайных совпадений. Все мы на жизненном пути зрим его могущество.

— А я тоже зрю?

Дженни не могла поверить: этот человек иронизировал по поводу своего божества! Многие пренебрежительно говорят о богах, даже ругаются их именами, но это жрец в храме! И потом одно дело брань, и совсем другое — ирония!

— Даже не знаю, как бы лучше объяснить… — священник потер подбородок. — Вот если бы ты, к примеру, была швеей или портнихой, тогда я напомнил бы тебе о таких мелочах, как оброненная иголка или закатившийся под стол наперсток. Хогорт поможет найти их.

— А может, я и есть портниха? — из упрямства спросила Дженни. — Или швея?

— Ну, нет. У этих почтенных женщин пальцы исколоты иглой, швеи работают сидя и частенько толстеют от такого образа жизни. А ты стройная и ловкая, твой шаг напоминает танец. Ты много двигаешься. И потом, портниха вряд ли отправилась бы в храм в платье с чужого плеча.