– Нет, тренер! – прокричала команда вместе с Тейтом.
– Да ладно, тренер, не беспокойтесь о погоде, – сказал Кайл. – Чем темнее на улице, тем зорче глаз у Орлана!
Отец Тейта шлепнул Кайла по затылку.
– Мальчик, если бы вся команда могла видеть в темноте, как Тейт, тогда дерьмовая погода была бы плюсом. Ты можешь видеть, как ястреб, в темноте?
– Нет, сэр! – взревел Кайл.
– Как я всегда говорил вам, мальчики, еще с начальной школы, ничто, даже отличное ночное зрение, не может заменить тяжелый труд и концентрацию. А теперь соберитесь в круг и встаньте на колени.
Тейт и его товарищи по команде окружили тренера, каждый опустился на одно колено, и, склонив головы, они взялись за руки.
– Храни нас невредимыми, сильными и уверенными. Храни нас, «Пантер»!
– Вперед, «Пантеры»! – хором ответила команда.
– Ах, да. Чуть не забыл. – Отец заговорщически оглядел команду. – Готовы?
– Да, тренер! – завопила вся команда, кроме Тейта.
– Начали!
– С днем рожденья тебя! С днем рожденья тебя! С днем рожденья, Орла-а-а-ан! С днем рожденья тебя! – Пели все – плохо, но с энтузиазмом.
– В свои восемнадцать – и не поцеловаться ни разу! – съязвил Райан.
– Черт, в свои восемнадцать – и по воротам
– Ладно, ладно, повеселились – и будет. Пора на поле. Капитан и помощник капитана идут первыми.
Тейт и Кайл заняли свои места во главе двойной колонны «Пантер». Команда прошла в свою очковую зону, где остановилась, ожидая, когда оркестр исполнит боевой марш.
– Черт возьми, твой отец не шутил насчет погоды, – сказал Кайл, нервно поглядывая на зеленое небо и зловещие темные тучи. – Думаешь, матч отменят?
– Черт, нет! – ответил Тейт. – Во всяком случае, пока не ударит молния. И я надеюсь, что этого не случится. – Он вдохнул полной грудью, наслаждаясь запахом дождя и разлившейся в воздухе прохладой, предвещающей бурю. Он был одержим бурями! Сколько себя помнил. Всякий раз, когда слышались отдаленные раскаты грома и накатывали грозовые облака, он чувствовал, как внутри него нарастает неведомая сила.
– Будь особенно осторожен сегодня, сын. – Отец, стоявший рядом, привычно положил ему на плечо сильную руку. – Я знаю, ты любишь бури, но если небо разверзнется и начнется ливень, смотри в оба. Земля станет скользкой, как свинячье дерьмо. Сломаешь себе что-нибудь – и останешься на обочине. Сезон только начинается, и тебе нельзя травмироваться, иначе рискуешь потерять стипендию Мисси[10].
– Не волнуйся, папа. Со мной все будет в порядке, как всегда.
Отец похлопал его по плечу и ласково улыбнулся.
– Хорошо. Оставлю беспокойство твоей матери. Не забудь помахать ей рукой.
– Мама здесь? Но она же ненавидит бури.
– Конечно, она здесь – как обычно, на трибуне в полусотне метров от центральной линии. Твоя мама ненавидит бури, но обожает своего
– У меня рост метр восемьдесят пять, и с сегодняшнего дня мне уже восемнадцать. Почему она непременно должна добавлять слово
Дробь малого барабана, открывшая боевой марш, заглушила смех отца и заставила местных болельщиков, занимавших половину трибун маленького стадиона, вскочить на ноги, когда Тейт пробежал сквозь строй чирлидеров с помпонами, выводя свою команду на поле. Начиная разминку, Тейт помахал маме рукой. Он без труда отыскал ее в толпе. Густые светлые волосы, которые, как считал Тейт, делали ее похожей на диснеевскую принцессу, сияли золотым маяком в море ярких огней. Она помахала ему рукой в ответ и послала воздушный поцелуй, а поднимающийся ветер разметал ее локоны подобно беспокойному духу.
Тейт руководил разминкой своей команды, когда полыхнувшее пламенем пятно на трибуне прямо над мамой привлекло его внимание. Рыжие волосы, вырвавшись на волю из пучка на макушке, рассыпались пышным облаком. Черт, да у девчонки настоящая грива. Тейт моргнул – раз, другой. Это же
Закончив разминку, Тейт призвал команду сменить позиции и приступить к прыжковым упражнениям. Он снова украдкой взглянул на девушку. Да, она по-прежнему глазела по сторонам, но его как будто и не замечала.
Свисток судьи возвестил об окончании разминки, вызывая капитанов команд в центр поля для подбрасывания монетки. Тейт побежал навстречу спартанцу. Пожимая руку сопернику, он старался не думать о том, что из-за окладистой бороды, полностью скрывающей шею, парнишка выглядит лет на тридцать, а не на семнадцать.