Повелители сумерек: Антология

Если вы думаете, что верховный вампир Центрального района выглядит как какой-нибудь весь из себя депутат или бизнесмен, то ничего подобного. Возможно, в новостройках или где-нибудь в Москве это действительно так — такие у них представления о солидности и значительности. Наш питерский вампир не особо старается — на нём довольно-таки обшарпанная курточка, пиджачок с растянутыми локтями, орденская планка на пиджаке — правда, все медали юбилейные, — тяжёлая деревянная палка-трость, тёмные очки. Он и в самом деле пережил здесь блокаду, и я никогда не спрашиваю у него, как именно пережил, — это из тех вещей, которые я слишком хорошо себе представляю, а потому не хочу знать.

Я ставлю на стол бокалы. Андрей открывает бутылку, разливает вино. Я достаю конфеты в вазочке, печенье, вываливаю в салатницу купленный в магазине готовый салат — на случай, если соседи заглянут за солью или за спичками, они любят заглядывать в такие моменты. Потом мы втроём садимся за стол.

— Я предлагаю такой вариант: ты возвращаешься к нам, а за это мы не трогаем врача, — говорит секундант сразу, без подготовки.

Он слишком встревожен, чтобы ходить вокруг да около. Голос у него хриплый и по-старчески дребезжащий, но мне приходится закусить губу и повыше поднять подбородок, чтобы справиться с собой. Это голос вампира — очень старого и очень сильного вампира, и меня от него трясёт.

— Если вы тронете врача, я тут же сдам его убийц, — не раздумывая, отвечает Андрей и, обернувшись ко мне, добавляет: — Вы ведь разрешите мне воспользоваться телефоном?

— Конечно, — киваю я. — Больше того, я провожу вас до отделения милиции, если будет нужно написать заявление.

— Это вы называете нейтралитетом?! — грозно скрипит секундант.

— Вот именно. — Я смотрю ему прямо в глаза, потому что, если перестану контролировать его взгляд, не выдержу, брошу всё и побегу в ванную. — Именно это я и называю нейтралитетом. Убийства для утоления голода — здесь я ничего не могу поделать, люди должны разбираться с этим сами, но, если речь идёт об убийстве из мести или о политическом убийстве, я не буду оставаться в стороне. Возможно, вы не представляете до конца, что будет, если вы превратите охоту в войну, но я прекрасно себе это представляю. Видела много раз и не хочу видеть снова.

Приходится щегольнуть древностью своего происхождения. Может быть, это произведёт впечатление?

Если и производит, то совсем не такое, какого я ожидала. Старый вампир отводит взгляд от меня и сосредоточивается на Андрее.

— Ну что ж, — говорит он, медленно растягивая слова, будто в самом деле не знает, что делать дальше. — Если нам не удалось договориться, мне придётся просить.

И вдруг он соскальзывает со стула и оказывается на полу, на коленях перед Андреем. Андрей невольно отшатывается, но старик хватает его за запястья.

— Мальчик, — говорит он, — послушай, мальчик. Ты ведь в самом деле не хочешь этого. Ты ведь не хочешь погубить тысячелетнюю культуру ради каприза, прихоти, дурного настроения? Что с тобой? Ты поссорился со своей девочкой? Поверь мне, это пройдёт, ты и не вспомнишь. Всё как-нибудь уладится, и я тебе помогу, но не совершай непоправимых поступков.

— Да не собираюсь я ничего разрушать, — в сердцах говорит Андрей, пытаясь освободиться от его железной хватки. — И встаньте наконец, зачем вы паясничаете? Я просто хочу уйти, хочу вернуться, хочу стать тем, кем был прежде. Я никого не позову за собой, уж поверьте.

— Ничего ты не понимаешь, мальчик, — говорит старик устало, но так и не поднимается с коленей. — Может быть, сейчас за тобой никто не пойдёт. Может быть, следующий дезертир появится через сто лет. Но для нас с тобой сто лет — не такой уж и долгий срок.

— Для вас, но не для меня, — говорит Андрей, и ему даже удаётся улыбнуться.

— Для меня, — подтверждает старик, — Я оттого и стал главой клана, что думаю о будущем. Что с нами будет, если мы превратимся в этакий охотничий клуб, куда можно войти и выйти? Может, мне начать собирать членские взносы? Может, развернуть рекламную кампанию? Ты думаешь, я не вижу, каков нынешний мир, где всё продаётся, где всё напоказ и всё понарошку? Ты думаешь, я не вижу, как этот мир стремится разъесть стены нашей твердыни? Ты думаешь, я это допущу?

Он встаёт на ноги и отряхивает колени.

Андрей что-то пытается объяснить или возразить, но старик взмахом руки заставляет его замолчать:

— У тебя есть время до утра. Если ты вернёшься, я забуду обо всём и сделаю вид, что ничего не было. Если предпочтёшь прятаться за юбкой, имей в виду, что прятаться придётся всю жизнь. Мы будем следить за тобой. Будь осторожен.

И он уходит, не прощаясь. Но хотя бы — о спасибо! спасибо! — не хлопает дверью. А то соседи подумали бы невесть что.

* * *

— Кажется, я втянул вас в неприятности, — говорит со вздохом Андрей. — Поверьте, я не хотел.

Я качаю головой: