Повелители волков

Санапи поставила на стол вино и чашу, а также миску с соленым козьим сыром и вторую, поменьше, с вяленым виноградом. У Фесариона был свой способ вяления, и ягодки не рассыпались, а держались на кисти, при этом они были только слегка сморщенными. Виноград Фесариона был сладким и очень вкусным.

Пока харчевник готовил рыбу, Радагос не очень внимательно прислушивался к его болтовне, время от времени добавляя и несколько своих словечек типа «Конечно!», «А как же…», «Ну да…», «Согласен». Обрадованный, что нашел благодарного слушателя, Фесарион заливался соловьем, что, в общем-то, не входило в его привычки.

— …Все сыплют и сыплют землю на валы, — разглагольствовал харчевник. — Новый тын поставили на северной стороне. Будто все это может остановить войско персов. Драться, конечно, придется — так решил народ, но я бы лучше погрузился в суда и отплыл к меотам. Туда Дарий не дойдет.

— А если дойдет? Так и будешь бегать по миру в поисках безопасного местечка?

— Вам, молодым, нужна слава, почести, а старику хочется спокойно дожить до того времени, когда нить его жизни оборвется.

— Ну, на старика ты не очень похож… — Радагос улыбнулся. — Ты и молодому фору дашь. Вон у тебя какая красотка. Половина Ольвии завидует.

— Грешно так шутить над почтенным человеком… — сделав постную физиономию, ответил Фесарион; а сам в душе взбодрился.

«Какой приятный человек!» — подумал он, орудуя у плиты.

Вскоре запеченная рыбина лежала перед Радагосом, и он, не мешкая, приступил к трапезе. Судя по его аппетиту, он, похоже, неделю постился, подумал удивленный харчевник. Больше развлекать клиента своими речами он не стал; когда человек вкушает пищу, праздные разговоры мешают процессу переваривания и живот начинает пучить. Но Радагос, видимо, так не считал. Он сказал:

— Мням-мням… потрясающая рыба, Фесарион. Тебе нужно поставить памятник на агоре еще при жизни. Твои кулинарные способности просто невероятны. Однако у меня есть к тебе одно дельце…

Вкрадчивый тон, которым была произнесена последняя фраза, насторожил Фесариона. Он мигом сбросил с себя маску сибаритствующего толстяка и превратился в узел мышц, готовых в любой момент к действию. Фесарион уже когда-то слышал похожий голос и тон, но это было так давно, что казалось неправдой. Он присмотрелся к своему клиенту повнимательней — и резко отпрянул назад. Наверное, его так не напугала бы Лернейская гидра, как добродушно ухмыляющийся Радагос.

— Это… ты?! — просипел побелевший от страха Фесарион.

— В данный момент я — это не я. Перед тобой сидит полномочный посланник царя Иданфирса. — Радагос церемонно склонил голову. — Который вместе с полемархом, навархом и стратегами занимается подготовкой Ольвии к отражению персидского нашествия. Прошу любить меня и жаловать.

— Я сразу не узнал тебя, Одноухий…

— Это немудрено. — Радагос рассмеялся. — Я сам себя не узнаю. Вишь, какой красавчик.

Светло-русые волосы Радагоса сильно отросли и закрыли отсеченное ухо. Раньше он был чисто выбрит, а теперь носил длинные усы и небольшую бородку.

— О каком деле ты говоришь? — тихо спросил Фесарион и метнул опасливый взгляд на подсобное помещение, где Санапи подслушивала их разговор.

— Санапи, поди сюда! — резко приказал Радагос.

Он точно знал, что девушка не покорится Фесариону, и останется в своей каморке, а лишние уши в его деле не были нужны.

Подружка Фесариона вышла с независимым видом, готовая дать отпор кому угодно, но встретив взгляд Радагоса, в котором много чего можно было прочесть при хорошей фантазии — а она у Санапи была — девушка стушевалась и робко спросила:

— Чего надобно?

— Выйди на улицу и постой у входной двери. Сюда никого не впускать! Тебе понятно?

— Я все поняла, — ответила девушка и выскочила за дверь харчевни, как ошпаренная.

— Мне нужно земляное масло, — заявил Радагос.

Фесарион облегченно вздохнул — масло! Всего лишь. А он думал, что Радагос опять втравит его в какую-нибудь смертельно опасную авантюру, как это было пять лет назад.

— Сколько тебе — кувшин, два? — деловито спросил харчевник.

Радагос довольно ухмыльнулся, предвкушая реакцию прижимистого Фесариона на его ответ, и сказал:

— Мне нужно минимум двадцать амфор, — молвил Радагос.

— Ты сказал… двадцать амфор?! — Фесарион не мог поверить своим ушам; это же сколько денег он получит!

Харчевник начал лихорадочно считать в уме предполагаемую прибыль.

— Но должен тебя огорчить, дорогой Фесарион, — тем временем продолжал Радагос. — Все это масло ты подаришь Ольвии. Это будет твой вклад в ее защиту от вражеского нашествия.

Фесарион даже икнул от неожиданности: отдать двадцать амфор земляного масла даром?! Никогда!

В истории с этим маслом было много темных мест. Харчевник торговал им на вполне законном основании, уплатив соответствующую таможенную пошлину. А она была немаленькой. Дело в том, что земляное масло было очень дефицитным и дорогим продуктом. Оно горело ярко и практически без дыма в отличие от жировых или заправленных оливковым маслом светильников, покрывавших копотью дорогую расписную штукатурку в домах состоятельных ольвиополитов.