Повелительница барсов. Попаданка и строптивый (СИ)

От этих мыслей стало еще страшнее. Из раздумий меня вырвали действия Нигатар.

Она приблизила лицо к шее Лиэра и, ткнувшись носом в кожу за ухом, вдохнула аромат его тела, потом лизнула бьющуюся под кожей жилку и недоуменно замерла.

Барс был слаб и окровавлен, что относило его к категории добычи, но эрд Делис совсем не пах страхом, и это сбивало Нигатар с толку. Она никак не могла решить: еда перед ней или нет?

Минутку, разве оборотни способны поедать врагов?

Ответом на мой вопрос стал кусочек памяти, которым поделилась со мной повелительница прошлого. В тот момент я даже порадовалась, что не в теле, потому что иначе ужин непременно попросился бы на волю. Я видела, как клан судил одного из своих.

Барсы собрались высоко в горах на заснеженном плато. Все они были в человеческом обличье и только что догнали предателя, что помог работорговцам из народа дроу похитить и переправить в Вайерсин нескольких оборотниц.

После оглашения приговора повелительница перекинулась, и ее сила при этом накрыла всех, кто был рядом, вынуждая сменить форму. Только осужденный остался человеком, потому что Нигатар запретила ему оборачиваться. Предатель в человеческом обличье обреченно метался в сужающемся круге из пятнистых тел и пронзительно закричал, когда его тело накрыла мохнатая рычащая волна.

Я видела, как на нем разорвали одежду, как жадно и яростно оборотни погружали клыки в еще теплое мясо. И я чувствовала удовольствие зверя повелительницы от резкого, дразнящего вкуса свежей крови.

И сейчас эта машина для убийств изучала Лиэра, пытаясь для себя определить, что он такое.

Она почти ткнулась лицом в рану на груди оборотня и наконец различила запах клана. Он изменился в сравнении с тем, который Нигатар помнила, оттого что барсы как-то изменились с тех времен, когда она правила, и от действия яда в крови кота. Но этот запах все еще был для повелительницы родным.

Я испытала облегчение, когда царственная кошка перевела Лиэра из категории “еда” в категорию “он из моей стаи”. Теперь она негодовала, что кот ранен, и хотела помочь, но оказалось, что расслабилась я рано. Потому что метод, каким Нигатар решила вылечить моего наложника, был далек от простых обнимашек, описанных Солером, как Северный полюс от Южного.

Моих безмолвных воплей в стиле: “Эй, ты что творишь?! Нигатар, не смей этого делать!” – дорвавшаяся до власти мохнатая повелительница попросту не слушала. Вместо ответа она подбросила мне воспоминание о том, как я не дала ей взять Лиэра на постоялом дворе. Напомнила, что барс понравился ей, еще когда мы укусили его в оазисе.

Кошка поднялась, с досадой посмотрела на тонкие шаровары и сорвала их с нас, отшвырнув подальше. Она толкнула Лиэра так, что он со стоном упал на израненную спину, и уселась на него верхом. Глаза барса открылись. Он закусил губу, когда оборотница провела ладонями по ранам на его груди.

– Л-ласара? – запнувшись, уточнил он.

– Т-ш-ш-ш, тише, мой кот, – прошептала оборотница и соблазнительно прогнулась назад, чтобы сияющим призрачным когтем вспороть штаны Лиэра и с легким нажимом провести лапой по внутренней стороне бедра.

Из ее воспоминаний я знала, что мужчина сейчас ощущает кожей мягкость меха, смертоносную остроту когтей и что по его телу бегут мурашки от соприкосновения с силой альфы.

Стон Лиэра был музыкой для ее ушей. Когда она немного сместилась назад, я почувствовала его у нас между ног: он был твердым, горячим и готовым. Кошка качнулась несколько раз, чтобы потереться о напряженный член, и я ахнула, потому что она щедро делилась своим удовольствием со мной.

Нигатар наклонилась к лицу барса и поцеловала его, вбивая в его тело свою силу. Горячие крупные ладони оборотня легли ей на талию, притягивая ближе. Повелительница скользила языком по его зубам, вбирала в рот и покусывала его губы, негромко рыча от нетерпения.

Ей было досадно, что она еще недостаточно влажная, чтобы принять в себя Лиэра с его внушительными размерами. Не имея возможности немедленно соединиться с ним так, как хотела, она трахала его рот языком, и барс отвечал не менее страстно, со стоном сжимая ее ягодицы.

Она чувствовала боль его ран и его вожделение, точно знала, как эти два ощущения смешиваются в его теле, и это заводило мохнатую садистку еще больше. Но самым страшным для меня было то, что в какой-то момент я, чаще принимавшая в сексе пассивную позицию, смогла понять и распробовать это удовольствие.

Боже, нет! Я не такая! Это не мое!

Осознав, что моя броня дала трещину, повелительница мечтательно, с толикой насмешки, улыбнулась и решила похвастаться воспоминанием, где ее услаждали сразу двое мужчин.

Нигатар любила это чувство – быть зажатой между двумя мощными горячими телами, каждое движение которых несло обжигающее наслаждение. Он любила эти слаженные толчки и влажные шлепки при соприкосновении тел, звук которых разносился по комнате. Ей нравился горящий голодным желанием взгляд третьего наложника, которому было дозволено лишь смотреть за играми повелительницы.