Повелительница ястреба

— В такую ночь Маура не расстанется с Каролином, — ответил Ранальд. Он был очень серьезен. — Пока Совет не даст разрешение, они не могут пожениться. Во всяком случае, пока она находится при армии в качестве лерони. Они все равно поженятся — чему быть, того не миновать, это давняя история… О-о, я понимаю… Вы считаете, что я слишком эгоистичен и мне все равно — забеременеете вы в такое лихое время или нет? Роми, ты ошибаешься. Неужели я не сознаю, какую ценность представляет для всех нас твое умение…

Он попытался обнять ее за плечи, но она, даже не тронувшись с места, обмерла, охолодела, отрицающе покачала головой. Он убрал руки…

— Я тебя жажду, — прерывистым шепотом вымолвил Ранальд. — Сил моих нет, но если у тебя нет желания, если ты не испытываешь того же, я не могу. — Он наклонился и поцеловал ей руку. — Может быть, когда-нибудь… Ложись спать, Ромили.

Он еще раз поклонился ей и скрылся в полумраке. Девушка почувствовала, как вмиг опустела душа, ее бросило в дрожь. Она едва не вскрикнула, призывая его вернуться…

«Не знаю, что со мной. Даже думать об этом не хочу…»

Уже в палатке — она сразу обратила внимание, Ранальд был прав, постель Мауры не разобрана — Ромили почувствовала лунный свет. Матерчатые скаты ему не помеха. И одежда ему не помеха!.. Ее тело призывно вбирало эту обжигающую, зябкую взвесь. Трясущимися руками она раскатала по соломенному тюфяку — уже сбитому, комковатому — постель, расстелила одеяло, скинула верхнюю одежду, полезла под одеяло… Покоя не было! Она разделась донага — пусть тело досыта напьется сумеречного зыбкого настоя, пусть каждая жилочка нарадуется… В голове до сих пор звенели мелодии, хмель не выветрился — потому, может, ей казалось, что не сна она ждала, а чего-то большего, способного навалиться и затушить жар, пылавший в теле. Неожиданно в нос ударило густым ароматом травы, духом влажной земли, она почувствовала неодолимый жар, неутоленное желание мчаться, прыгать, биться об иное что-то, столь же жаждущее, неугомонное…

«Боже, это ты, Солнечный? Это ты так вовлек меня в щекочущий, возбуждающий светоносный поток, истекающий от четырех лун… Теперь нам не разорвать эту связь… наши сознания сплелись прочно, навек… Но что-то с тобой, такого я прежде не ощущала… или не желала замечать… Тогда, прошлым летом, когда тебя выпускали в табун… Но никогда это не схватывало душу с такой силой… Мой ларан окончательно проснулся, может, поэтому… или тело созрело и теперь способно сопротивляться ему… Одуряющий до забытья запах свежей травы — он вливается в кровь, насыщает ее жизненной силой, заставляет быстрее бежать по венам, ноги не могут обрести покоя… и низ живота запылал… Какой-то незнакомый запах, сладковатый, с примесью мускуса и цветов, от которого я не могу совладать с собой». Кто она — жеребец, подбирающийся к обильно текущей кобыле, или человек, девушка, Ромили? Не в силах совладать с вожделением — как это ужасно, низко, стыдно, сладко, черт побери… Слишком много сразу, любая опешит, лишится остатков воли, рассудка, здравого смысла… Куда же ты полез? Следом накатила волна незамутненной животной похоти — какая нежная шерстка у кобылы, как нежно ее лоно. «А мое?.. Ведь я же Ромили, человек, невинная девушка… Куда же ты?! Я не вынесу, мне нельзя… Страсть, ужас, вожделение… Нет, нет… »

Она на мгновение пришла в себя, вернулась в сознание. Ниспадавшее занавесом крыло палатки оказалось откинутым, лунный свет свободно вливался внутрь… Ромили застонала… И через мгновение ощутила, как мягкие теплые руки коснулись ее. Зовущий голос долетел до нее. Потом вновь ласкающее прикосновение рук…

— Ромили, Роми… Роми… любимая, приди сюда, иди ближе. Позволь мне… я так хочу тебя, моя маленькая нежная Роми… Иди ко мне…

Она неожиданно четко узрела Ранальда — его лицо, освещенное луной, заглянуло в шатер.

Не она — ее руки, ее тело потянулось к мужчине. Из последних сил, сопротивляясь, она раскинула руки, и его губы коснулись ее губ. С этим уже нельзя было совладать — она обняла его за плечи, сначала робко, стыдливо; потом — с новым поцелуем — сильно, страстно. Прижала его к своей груди — ее тело, переполненное желанием, выгнулось. Она не испытывала страха, она жаждала, чтобы он вошел в нее, это он вдруг оробел, дрогнул… Ромили впилась в его мысли — они стали прозрачны насквозь. Он затрепетал и восхитился, однако тень сомнения накрыла разум. Боже правый, она девственница! Ромили снова прижала его к себе. Он замешкался и необычайно плотно, весь вошел в нее. Боль была мимолетна, сладкой горечью наполнилось сердце, она потянулась навстречу ему. Еще, еще…

Потом он прошептал:

— Я знал, я чувствовал, что надо быть рядом. Я ждал твой призыв, вот почему я был рядом. Ты позвала, любимая… Может, не меня, но я был рядом… Я знал это…

Она не ответила, только улыбнулась и благодарно поцеловала его. Изумление и радость были так безмерны, так пугливы — зачем слова? Все случилось, как и должно было случиться, в охотку, поманив и оделив счастьем… Уже засыпая, Ромили со смехом подумала: