Повелительница леса

Когда я в следующий раз открыла глаза, мой взгляд уперся в серебристый, словно вытканный паутиной, потолок. Я опустила взгляд ниже и поняла, что лежу на кровати в большой, наполненной солнечным светом комнате. Облизав пересохшие губы, я попыталась сесть, однако внезапное головокружение и сильная боль в голове заставили меня со стоном снова опуститься на подушки. Я притронулась к голове и лицу. Пальцы ощутили шершавую ткань бинтов, которыми я была обмотана по самую шею. Свободными были лишь глаза, нос и губы. Это еще что? Пока я спала, из меня сделали мумию? Додумать абсурдную мысль я не успела, потому что за дверью раздались голоса, и в голову не пришло ничего лучше, чем закрыть глаза и притвориться человеком, впавшим в глубокий сон.

— Бедная девочка уже два дня не приходит в сознание. — Знакомый голос с сочувственными нотками явно принадлежал тому же человеку, который размахивал надо мной руками.

Говорившие подошли к кровати — их голоса теперь звучали прямо надо мной. В воздухе запахло мятой. Я старательно сопела, изображая коматозницу со стажем.

— Так ты и правда принес сюда смертную! — Второй, полный изумления голос, явно принадлежал кому-то моложе. От ледяных ноток, звучавших в нем, кожа у меня покрылась мурашками.

— Я не мог бросить умирающее, пусть и смертное, дитя.

Мысленно я горячо поддержала говорившего, однако его собеседник был явно с этим не согласен.

— Вот именно! Она все равно смертная. Что для нас их жизни? Одно мгновение, — с раздражением бросил он. — А так одним человеческим выродком станет меньше. Или ты забыл, что случилось, когда мы проявили милосердие в прошлый раз?

Я похолодела: такая ненависть сквозила в этом низком голосе. И почему собственно смертная? А они тогда какие? Куда я вообще попала? Поддавшись панике, я почувствовала, как сердце бешено заколотилось, но старалась дышать ровно, чтобы не выдать себя.

— Нет, не забыл, мой повелитель. Такое не стирается из памяти, тем более нашей.

— Тогда ты меня понял. Я не хочу видеть здесь ни одного из их подлого племени. За то время, что я буду отсутствовать, избавься от этого. Вывези ее, предварительно оглушив, ослепив, или напои какой-нибудь отбивающей память микстурой. — Ужаснувшись, я мысленно поставила себе галочку ничего здесь не пить. — Я прощаю тебе эту выходку, Алистер, только потому, что ты самый старший и мудрый из нас, хотя, видят лесные боги, и тебя мудрость иногда подводит.

— И потому, что я лучший и единственный лекарь в Лоссэ Таурэ, — эхом продолжил первый.

— И поэтому тоже, — подтвердил второй.

— Мой повелитель, позвольте ей хотя бы окрепнуть. Мы не знаем, что случилось с этой девушкой. Может быть, она бежала от своих же, ведь смертные бывают так жестоки.

— Да, это мы знаем, — горько откликнулся ледяной голос. — И я не допущу, чтобы случившееся повторилось. Времени у тебя до моего возвращения.

Лекарь тяжело вздохнул. На свой страх и риск, я чуть приоткрыла один глаз, такое меня разбирало любопытство. Увидеть удалось немного: в дверях мелькнул серебряный плащ.

— Терпимость и умение прощать не самые сильные его черты, — пробормотал лекарь, поворачиваясь ко мне. Я поспешно зажмурилась. — Можешь больше не притворяться, дитя, мой повелитель ушел.

Послушно распахнув глаза, я встретилась взглядом с бездонными голубыми глазами, в которых сквозила такая доброта, что я сразу же почувствовала себя самой желанной гостьей здесь, несмотря на сказанное невежливым незнакомцем несколько секунд назад.

— Где я? — тут же выпалила я. Сейчас этот вопрос казался мне важнее остальных. Однако задав один, я уже не могла остановиться: — Кто вы? Что со мной случилось? Почему мое лицо в бинтах? Оно превратилось в кашу? Я теперь уродина?

— Ты в Лоссэ Таурэ, на вашем языке это место называется Белоснежный лес.

— Лоссэ Таурэ? — переспросила я, старательно соображая, где это. Мозг упорно молчал. Никогда не слышала этого названия.

Лекарь кивнул.

— У тебя сильное сотрясение, лицо в мелких порезах, а на раны на шее мне пришлось наложить лечебную мазь. Не бойся, раны заживут, я кое-что смыслю в лечении. Меня зовут Алистер, но это, как я понимаю, ты и так уже знаешь, — говоривший улыбнулся, и от его глаз лучиками разбежались маленькие морщинки.

Я смотрела и не могла определить его возраст. Он говорит на старомодный манер, но на вид ему не дашь больше сорока. В черных, гладко зачесанных назад длинных волосах, нет седины, однако мудрые глаза выдают, что передо мной отнюдь не молодой мужчина. А вот одет он на редкость странно: светло-зеленая рубаха до щиколоток, перепоясанная широким кушаком на тон темнее, и расшитая длинная накидка цвета ранней травы.

— А я Вивиан, — тихо ответила я, изучая лекаря и комнату, в которой оказалась. — Примите мою благодарность за то, что спасли мне жизнь.

Алистер кивнул.

— Этой мой долг. Я не могу видеть, как страдает живое существо. К тому же вы, смертные, хрупки, словно стекло.

— Смертные А вы что, бессмертный? — нервно хмыкнула я.

Алистер даже не улыбнулся.