Повелительница волн

Издав душераздирающий вопль, молодая ведьма вскинула голову и снова запела. Как только ее голос слился с общим хором, в водном огне заплясали разноцветные вспышки, закружились, слились и сложились в единую картину: погребенные под толщей воды бронзовые ворота, покрытые ледяной коркой. Раздался какой-то звук, словно тысяча голосов шептала:

Шокорет… Амагитор… Апатеон…

Что-то пошевелилось за воротами, будто пробуждаясь от долгого сна. Неведомое существо обратило безглазое лицо к северу и засмеялось.

Шокорет… Амагитор… Апатеон…

Вража подплыла вплотную к водному огню. Она крепко зажмурилась, чтобы не видеть светящуюся в огне картину. Не видеть зло, страх и надвигающийся кровавый прилив. Она собрала все силы, все, что имела, и вложила всю себя в магию. Ее сильный голос взвился над остальными звуками, перекрыв шепот, потрескивание льда и низкий, булькающий смех:

Дочь Мерроу, найди пять храбрейших,
Надежду во мраке хранящих.
В одной из них свет яркий горит,
В другой пророческий дар говорит.

А третья, еще не обретшая веры,

Покамест путь лжи выбирает неверный.
Решимость горит у четвертой в очах,
Песни всех тварей у пятой в устах.

Объединясь, талисманы найдите,

Достояние шести древних правителей.
Единение талисманов немыслимо,
Если в руках они злобных, завистливых.

Лишь битва света и тьмы завершилась,

Мерроу их сокрыть поспешила.
Ибо вместе они открывают ту клетку,
Где дух разрушения заперт навеки.

Придите скорей от рек и морей,

Станьте душою и сердцем едины,
Не то погубит злодей Аббадон
Всех жителей вод и все воды мира!

Тварь за решеткой завизжала от ярости и метнулась к воротам. Она грянулась о прутья с такой силой, что ударная волна прошла через водяной огонь и накрыла ведьм. Удар оказался настолько сокрушителен, что круг едва не распался, но ведьмы быстро пришли в себя. Тварь стремительно просунула лапу между прутьями решетки, будто хотела дотянуться до Вражи, пробить ее грудную клетку и вырвать сердце. Водный огонь взметнулся еще выше, а потом внезапно погас. Тварь исчезла, в реке стало тихо.

Одна за другой ведьмы без сил опускались на дно. Они лежали на мягком иле, тяжело дыша, закрыв глаза, подмяв под себя плавники.

Одна лишь Вража по-прежнему держалась на плаву на том месте, где только что кружился ведьмин хоровод. На морщинистом лице старухи проступила усталость, дряхлое тело согнулось. Пряди седых волос выбились из длинной косы и змеились вокруг головы, точно пара угрей.

Старая ведьма продолжала петь одна, ее резкий голос пробивался сквозь толщу воды, в нем звучала решимость:

Дочь Мерроу, стряхни сон с души,
Пятерых найти спеши.
Ничто уже не будет как прежде,
Проснись, дитя, ты наша надежда.

Ничто уже не будет как прежде,

Проснись, дитя, ты наша надежда.
Проснись, дитя…

1

– Просыпайся, дитя! Цирцея меня забери, я тебя уже пятый раз зову! Тебе сегодня уши песком засыпало, что ли?

Серафина проснулась, хватая ртом воздух. Ее длинные каштаново-рыжие волосы разметались и плавали вокруг лица, темно-зеленые глаза смотрели испуганно. То существо в клетке… Юная русалка до сих пор слышала его булькающий смех и жуткие вопли, чувствовала его коварство и ярость. Сердце бешено колотилось в груди. Серафина огляделась по сторонам, ожидая увидеть в своей комнате страшное чудовище, но рядом никого не было.

Кроме матери, а мама иногда бывала пострашнее чудовищ.

– Поверить не могу, что ты еще валяешься в постели. Сегодня вечером состоится докими, у тебя еще столько дел!

Светлейшая королева Изабелла, правительница Миромары, плавала от окна к окну, отдергивая занавеси.

Через оконные витражи в комнату хлынул пробившийся сквозь толщу воды солнечный свет и разбудил скопления обитавших на стенах погонофор[3]. Червеобразные отростки заколыхались, распрямились, окрасив стены желтым, кобальтовым, синим и пурпурным. Золотистые лучи света согрели растущие на полу листовидные водоросли, отразились в высоком зеркале в позолоченной раме и заблестели на покрывающих стены глянцевых кораллах. Маленький зеленый осьминог – Сильвестр, любимец Серафины, – до сих пор мирно дремавший, свернувшись клубком в изножье кровати, шмыгнул прочь, потревоженный ярким светом.