Повелительница зеркал

Ника сунула бересту в карман, не веря ни одному слову.

По дороге домой Нику застал ливень. Домой она пришла вдрызг мокрая и в скверном расположении духа…

Девочка услышала грохот. Вдали показался длинный, как вареные спагетти, поезд.

Состав подкатил к станции. Из первого вагона вывалился слегка помятый дядя Лаврентий. Это был скользкий тип с маленькими липкими глазками, зали-занными на затылок волосами и фигурой, напоминающей лопату.

— Ох, Лаврентий! — мама бросилась ему на шею. — Как доехал? Все хорошо?

— Да, Сонечка, все отлично, — произнес Трехлапкин наждачным голосом, по-хлопывая Софью по лопаткам и награждая ее скупым поцелуем.

Ника вспомнила, как Ада и остальные рассказали ей вчера, как «просвечи-вать» ауру и отраженные в ней эмоции. Девочка скосила глаза и попыталась сфокусироваться на родственнике. Аура у Лаврентия была густая и желтовато-серая. Вокруг нее мерцали резкие сиреневые искры Неискренности и расплывались лимонные пятна Презрения.

«Откуда я все это знаю?» — изумилась она.

Трехлапкин тем временем оглядывал ее липким взглядом.

— Ну, здравствуй, племяшка! — сказал он деланно бодрым голосом и раскрыл объятия.

Нике совершенно не хотелось пачкаться о противную ауру Лаврентия, но, чтобы не огорчать мать, она подошла и обняла дядю. От Трехлапкина воняло заплесневелыми сухарями и корицей. «Дикое сочетание!» — подумала Вероника, разрывая объятия.

Девочку словно обожгло искрой Неискренности. Лаврентий глядел на нее. На лице его было написано некое подобие улыбки. Ника в свою очередь одарила его улыбочкой под условным названием «Шел-бы-ты-отсюда-дядя».

— Ну, пойдемте в дом, — предложила сияющая мать.

Троица направилась в деревню.

Придя в дом, Ника уселась на обшарпанный табурет и стала смотреть, как мама носится с дорогим братцем. Вероника скосила глаза. Аура матери так и светилась Счастьем.

Лаврентия усадили за стол. Отец, сидевший за столом с газетой в руках, хо-лодно кивнул. Мать поставила перед родственником большую тарелку щей.

— Кушай, милый, ты наверняка голоден!

— Спасибо, Сонечка, очень вкусно.

С этими словами Лаврентий с кислым видом начал хлебать щи.

«И вовсе ему не вкусно!» — с презрением подумала Ника, снова скосив глаза и увидев острые шипы Отвращения.

Внезапно дядька перестал есть и поглядел на племянницу. Сообразив, что после этого последует, Ника стала искать повод уйти с кухни.

— Не спеши, племяшка, — проговорил Лаврентий противным голосом, кото-рый у него считался ласковым. — Расскажи-ка дяде стишок!

Девочка с отчаянием поглядела на мать. Та была слегка озадачена.

— Ты что, Лаврентий? — деланно веселым голосом проговорила она. — Она у нас уже большая! Как-никак четырнадцать лет в январе стукнет!

— Ничего, ничего, пускай расскажет, — сказал Лаврентий.

Ника разозлилась. В его ауре растекалось ничем не прикрытое Злорадство.

«Ну, ладно, — подумала Ника со злостью, — раз уж ты так хочешь…». Вчера вечером Ада дала ей сборник стихов Омара Хайяма, как раз на такой случай!

Ника встала на обшарпанный табурет и задела головой пыльную люстру.

— Омар Хайям! — громко объявила Ника. — Рубаи.

Я печалюсь, что жизнь протекла безотрадно.

Хлеб мой горек и сух, а дыхание смрадно.

Презираем Всевышним, придавлен грехом,

Я с одышкой тащусь прямо в ад, ну и ладно.

Рассказав такое оптимистичное стихотворение, Вероника спрыгнула с табу-ретки и оглядела взрослых. Они, вытаращив глаза, смотрели на нее.

— Н…Никуша, откуда ты знаешь стихи Омара Хайяма?! — заикаясь, спросила мама.

— А? — небрежно откликнулась дочь. — Одна здешняя девочка дала почитать. Знаешь, мамочка, мне так понравилось!

Она с довольной улыбкой глядела на Лаврентия. Тот смотрел с не-доумением и страхом.

«Что, ожидал услышать стишок про зайчика?» — издевательски спросила его мысленно Ника.

— Мам, я пойду к себе, — сообщила она и удалилась, попутно стащив со стола булочку.

В прекрасном настроении Ника поднялась к себе наверх.

«Делать совершенно нечего, — подумала она, наблюдая, как по потолку ползет муха, — разве что…»

Она достала из кармана кусочек коры и перо, которые ей дали ребята.

«И как им раньше писали?» — подумала Ника, разглядывая перо. На кончике не было чернил. Ника сердито ткнула пером в бересту. На коре вдруг появилась жирная клякса и тут же исчезла.

— Тоже фокусы! — презрительно вслух произнесла Ника.

Ника думала, кому бы написать. Остановившись на Алике, она вывела:

«Птичка в клетке, Алик. Мои действия? Ника С.»

Перо царапало по бересте, оставляя кляксы. Ника перечитала написанное.

«Отличный шифр», — скептически подумала она.

Внезапно надпись исчезла.

— Здорово, — сказала Ника чуть удивленным голосом.

Она вышла из-за стола.

— Чем бы заняться? — вслух спросила девочка.

Внезапно взгляд ее упал на буфет с многочисленными шкафчиками.

«Интересно, что там? — подумала Ника с любопытством. — Конечно, неприлично шарить в чужих вещах, но это все-таки моя комната».