Поверишь в любовь?

К обеду, наконец-то, появился врач. Молодой, недавно после института, общительный и симпатичный Глеб Сергеевич — явно с предками из коренного населения Алтая, — понравился Насте. Было бы хуже, если бы её лечащим врачом стала заведующая отделением — женщина лет тридцати пяти, с цепким взглядом светлых небольших глаз, сухой, бледной кожей и бесцветными волосами, собранными в пучок на затылке. Она прятала руки в карманах белого халата, а из-под подола выглядывала клетчатая юбка.

— Когда меня выпишут? — спросила Настя Глеба Сергеевича.

— Рано, милая моя, рано, — заявила Нина Петровна — та самая заведующая. — Но вы всегда можете выписаться под расписку, — она ухмыльнулась и показала жестом, что хочет её осмотреть. — Всё чисто, это хорошо, но радоваться рано, — резюмировала осматривающая, накидывая стетоскоп обратно на шею. — Полежите ещё недельку, если всё хорошо, отправитесь домой.

— Недельку? — Настя вздрогнула.

— Не меньше, — кивнула Нина Петровна, покрутила Настину историю болезни, полистала, шелестя сероватыми листами, и встала.

Глеб Сергеевич вышел из палаты первым, ободряюще улыбнувшись Насте, мол, ничего страшного, неделя быстро пролетит, на тебя лета хватит, даже нашего, Алтайского. Нина Петровна замешкалась, столкнувшись в дверях с Ником. Он сделал шаг назад и вышел обратно за дверь, следом за заведующей. Формально, дверь была внутрипалатная, за ней располагался небольшой пятачок с тремя дверями: в длинный коридор терапевтического отделения, в уборную, с неудобным, но всё-таки душем, и во встроенный шкаф.

Ник говорил не слишком громко, но слышно было отлично, даже не прислушиваясь, и, как и в первый день на Аккеме — непонятно. Обсуждали показания Настиной крови, это она поняла, а вот насколько всё плохо, было неясно. Глеб Сергеевич, при всей доброжелательности, не спешил отвечать на вопросы Насти, а Нину Петровну девушка не спрашивала, она бы с радостью вообще её не встречала и с ней не разговаривала.

— Никодим Игнатьевич, вы, не иначе, чудес ждёте от медицины и человеческого организма, — в реплике заведующей Настя услышала смех и даже кокетство… Флирт от Нины Петровны… Настя помимо воли напряглась. В её глазах Нина эта, Петровна — бесцветная, сухая и не слишком молодая, а какая она в глазах Ника? Почти ровесница, худая, блондинка, а если нанести макияж и сделать причёску, и вовсе станет симпатичной особой, к тому же, не краснеющей от простого вопроса о критических днях.

— В каком состоянии была девочка, как с поля боя, честное слово, — продолжила заведующая. — Гематомы, царапины, ссадины, ею в футбол играли? Это помимо основного заболевания. У молодых, понятно, ума нет, они бессмертные. Тело им напрокат выдали, в тридцать новое подвезут. Но ты-то, Никодим Игнатьевич, взрослый человек, должен был понимать, что походные условия после перенесённой пневмонии — не лучшая идея.

— Всё я понимаю, — хмуро ответил Ник. — Ты мне, Нина Петровна, лучше вот, что скажи, — на этих словах дверь между коридором отделения и палатой закрылась, разговор продолжился без Настиных ушей. Девушка отвернулась к стенке, сосредоточенно разглядывая потёки салатовой краски.

О чём Ник разговаривает с Ниной Петровной, да ещё таким дружеским тоном, флиртующим? Уже на «ты» перешли. Не она ли «одолжила диван в ординаторской» Нику, с собой под боком, в качестве платы? Одна мысль была глупее другой, но не думать и не ревновать у Насти не получалось.

Высказать всё в глаза Нику девушка не осмелилась бы, никаких прав, даже минимальных, у неё на мужчину не было. В какой-то момент оба поддались порыву, такое случается сплошь и рядом, это ни о чём не говорит и ни к чему не обязывает.

Был первым? Ну и что. Половину зимы Настя была уверена, что первым у неё будет Вадим, при этом никаких мыслей о дальнейших серьёзных отношениях у неё не появлялось, а сейчас, с Ником, подавно не должно возникать. Что она могла сказать Нику? К тому же слова Егора: «Мужчины не уважают тех, кто сразу соглашается. Если хочешь нормальных отношений — не поступай так», не выходили из головы. Егор не был образцом для подражания, но наверняка знал, что говорил. А кто образец? Никодим Игнатьевич?

Ник держался приветливо, был заботливым, приносил еду из больничного кафе Насте в палату, чтобы она не ела то, что выдают в столовой, даже на вид отвратное. Пока все ели капусту с капустой, Насте доставался приличный борщ, пюре и рыба на пару, к тому же, у неё всегда были в изобилии вода, сок, фрукты. На отсутствие внимания девушка пожаловаться не могла, ей даже смену удобных трусов принесли, тёплые, весёлые носочки и милые пижамки.

Точь-в-точь как тому мальчику из вертолёта. В день, когда Ник принёс обновки Насте, он поставил на пол пакет с вещами для мальчика.

— Что там? — поинтересовалась тогда девушка.

— Это Ляксею, — усмехнулся Ник.

— Странное имя. Алексей?