Поверить Кассандре

– Хорошо, – поспешно согласился его превосходительство. – Как будете готовы, потрудитесь меня оповестить: я тотчас же приеду и, ежели полёт пройдёт удачно, можете рассчитывать на мою личную поддержку, а равно – на благосклонное отношение Императорской комиссии.

Большего Циолковский не смел и ожидать. На дворе стояла глубокая ночь, когда он, совершенно счастливый и плотно поужинавший, покидал гостеприимный дом Крыжановских. А Сергей Ефимович засел за работу – встрясок, на которые оказался богат прошедший день, оказалось более чем достаточно. К утру на письменном столе лежала папка с полностью готовым «Законоположением».

Глава 4

Молодой человек, влюблённый в электричество

9 января 1913 г.

«Мблированные апартаменты мосье Карманова», – именно такая надпись виднелась на аккуратном фасаде доходного дома – одного из многих на Бассейной улице. По чести сказать, внимания прохожих в должной мере эта вывеска не привлекала, хотя стараний и средств она в свое время забрала «нематерьяльно много», как любит выражаться хозяин средств, стараний, вывески, да и самого доходного дома – Роман Модестович Карманов.

В настоящую минуту мосье Карманов стоит у парадного входа и меряет властным взором улицу, точно это – его собственное подворье, а сам он по рождению принадлежит вовсе не к мещанскому сословию, а к графскому, а то и княжескому роду.

Вдалеке кричат вороны, в двери булочной ломится бродяга, по небрежно очищенной от снега дороге трясется извозчик – все идет своим чередом в этот самый обычнейший из всех дней. У Романа Модестовича шикарное настроение – мир вращается вокруг него в положенном ритме, прохожие низко кланяются, и от каждого такого поклона Карманову кажется, будто он на вершок воспаряет в небеса. Тело почти невесомо, каждый новый вдох наполняет нутро легчайшим эфиром, да так, что собственный упитанный зад поневоле может показаться диковинного вида монгольфьером, а узкие и покатые бабьи плечики – хищно развёрнутыми крыльями новейшего Ньюпора^[24]. Чем не счастье? В этакую светлую минуту немудрено позабыть обо всем на свете… Ну, разве что, исключая столь важное событие, как появление одной из жилиц – придавленной жизнью женщины, что бочком пыталась проскользнуть мимо.

– А-а-а! – заорал Карманов на всю округу. – Марийка! Никак деньгу принесла, горемыка сердешная?! Молодчинка-молодчинка! Давай сюда, давай! А месяц ещё вчера кончился, между прочим! Не запамятовала, что это значит, матушка?

Бедная женщина сгорбилась и засеменила к крикуну-домовладельцу.

– ‘Оман Модестофич! – женщина оказалась неожиданно картавой. – Помилуйте! Он опять всё п’опил! Ей-ей, п’о-о-опил! За’аботал на угольке и в тот же день п’опил! До копе-е-еюшки! Вы бы пов’еменили денёк-д’угой, а, благодетель? Детишек ко’мить нечем, а цены-то нонче – сами знаете, какие. Вот, саечку в булошной под честное слово дали…

Со своей немыслимой высоты Карманов грозно взирал на Марийку, готовясь обрушить на голову несчастной громы и молнии.

– Доброе утро, Роман Модестович, всё лютуете?

– А?! – сверзившись с небес, завертел головой Карманов.

– Утро доброе, – повторил голос.

– Кто это? – спросил Карманов, вытаращившись на должницу, будто это она чревовещала.

– Совесть ваша, Роман Модестович, – ответил голос, и звонкий смех запрыгал между стеной дома и величественным сооружением дворника Абдаллы – здоровенным грязно-белым сугробом.

Мосье Карманов, наконец, додумался возвести глаза вверх, и с удивлением обнаружил, что и выше его головы также существует жизнь – в окне чердачного этажа маячило молодое симпатичное мужское лицо. Лицо имело наглость улыбаться самым бесшабашным и непочтительным образом.

– Который раз, господин инженер, я обещаюсь выгнать вас по прошествии месяца…

Обладатель бесшабашной улыбки удивленно, но, опять-таки совершенно непочтительно вскинул брови.

– …Потому что на следующий день как заплатите, вы становитесь невыносимы! – закончил Роман Модестович.

– Ну-у-у, – ничуть не смутившись, протянул насмешник. – Один день в месяц можно и потерпеть, сие не так страшно, мы-то вас кажный день терпим! Смотрим, как издеваетесь над теми, кому Царство Небесное, и удивляемся – неужели страха не имеете?

Насторожившись, Карманов не удержался от вопроса:

– Чего это я обязан иметь страх?

– А оттого, что на небеса могут не пустить вот за этих сирых и убогих, которых нынче топчете…

– Вы очень молоды… – сказал Карманов, смягчившись вдруг. – Еще поймете: мы не так богаты, чтобы иметь моральные принципы. А миром правят… себялюбцы и изверги в блестящих мундирах, обрызганных кровью этих ваших сирых да убогих…

– Я, всего лишь, хотел пожелать доброго утра! – крикнул насмешник и захлопнул ставни. Марийка, воспользовавшись моментом, успела убраться с глаз ещё раньше.

Воистину, мир мечты удачно маскируется под царство химер. Кто бы знал, что за крашенным в перванш фасадом кармановских меблирашек, среди тоскливых каморок и удручающего быта, скрывается юдоль светлых грез и мечтаний, в столь полной мере свойственных жизнерадостной Гебе^[25].