Поверить в чудо (трилогия)

— Ну да, я же перед сном "заглядываю" к Адаму и занимаюсь лечением, ведь изначально убрала лишь гематому и исправила основные повреждения. А сейчас приходится заниматься более тщательно, тем более, что из-за тренировок и массажей у твоего сына к вечеру развивается воспалительный процесс.

— Знаешь, и я, и Юсуп не можем не восхищаться твоей работой, Оля. Ты избавила Адама от большей части лекарств. Раньше перед сном он принимал и обезболивающее, и противовоспалительное, и снотворное, а сейчас он спокойно засыпает, даже не догадываясь, кому обязан здоровьем и новой жизнью.

— Это хорошо…Ладно, Георг, возвращайся обратно, а я вызову брата из салона, объясню ситуацию и поеду домой. Созвонимся завтра.

Тильда удивилась скорому возвращению внучки.

— Что случилось? — встревожилась она.

Ольга в двух словах объяснила ситуацию и ушла переодеваться. А когда девушка вернулась в гостиную, бабушка задала ей резонный вопрос.

— Ты не перебарщиваешь с секретностью, дорогая? Можно подумать, Адам, увидев тебя, воспылает неземной страстью и бросится домогаться.

— Я не знаю, что происходит, ба, — смущённо объяснила Ольга. — Но у меня стойкое неприятие этого знакомства. Я не хочу лишних сложностей и объяснений с Адамом, потому что знаю — они будут. А ещё я слушаю свою интуицию, которая сигнализирует, что мне это не нужно. Вот и шифруюсь.

— С таким аргументом не поспоришь, — Тильда улыбнулась и обняла внучку. — Так, может, мне составить тебе компанию? Давай после обеда съездим в наш Центральный музей или просто пройдёмся по Старому городу. Дождь давно закончился, солнце высушило лужи, погуляем, а ещё можем поужинать где-нибудь в кафе и…

— Ты самая лучшая в мире бабушка, знаешь? — поцеловала её Ольга. — Замечательный план.

Выставка удалась. Публика была в восторге. Автору поступило множество предложений о покупке его полотен и Адам уже ёрзал в предвкушении, ожидая, когда вновь окажется в своей мастерской и, отгородившись от беспокойного мира, сможет писать любимый космос и фантастические пейзажи. Хотя его душу разъедал червячок сомнения, художник понимал — этап фантастики в творчестве себя изжил. Ему хотелось чего-то нового. Но чего?

Попрощавшись с хозяином салона и поблагодарив его за хлопоты и прекрасное знание своего дела, Адам с помощью отца уселся на заднее сиденье большого фургона и отправился домой. Он с благодарностью погладил подлокотник инвалидного кресла, которое так облегчало передвижение, и мысленно попросил у него прощение, ведь первое время ненавидел кресло от всей души. А сейчас парень понимал — это временная мера и нужно быть благодарным Богу за то, что всё возвращается на круги своя.

За окном автомобиля вечерело, тёмно-красное солнце садилось за крыши Старого города, раскрашивая черепицу старинных зданий всевозможными оттенками багрянца. На улицах было людно, и немудрено, ведь суббота — любимый выходной работающего человека. "Ничего, — успокоил себя Адам, — пройдёт месяц-два и я смогу вновь проводить выходные как хочу. Буду много гулять, ходить в кинотеатры, выезжать на природу…кстати, можно вновь начать писать пейзажи на пленэре, а ещё портреты друзей или натюрморты".

Автомобиль Браунисов остановился на перекрёстке, ожидая зелёный свет, когда взгляд Адама зацепился за лицо девушки, сидящей в ресторане рядом с дорогой. Зал ресторана был ярко освещён и лицо незнакомки у окна показалось молодому художнику настолько прекрасным, что он тихо охнул. А потом его сердце пропустило удар, глаза увидели главное — аура незнакомки переливалась ярким белым перламутром.

"Как это возможно? Откуда взялась у девушки такая белизна?"

В это время зажёгся зелёный свет, машина тронулась с места и Адам, выворачивая шею, провёл взглядом сожаления прекрасную незнакомку, а потом откинулся на спинку инвалидного кресла и закрыл глаза.

"Невозможно, "белая" аура, — стучало в голове художника. — "Белая!" А я думал, такого не бывает, ведь всегда видел или обычных людей или "чёрного" отца с сотоварищами".

Он давно знал, что может иногда видеть, и старался, когда писал картины, вкладывать это видение в полотна. Он никогда и никому об этом не рассказывал, понимая, что его дар — слишком личное, почти интимное, и посвящать в свою тайну друзей, а тем более отца нельзя. Но иногда тайна угнетала, особенно дома, в родных стенах. "Хотя у папы такие скелеты в шкафу, — иронично хмыкал Адам, — что рядом с ним я себя чувствую глупым щенком". Повзрослев, парень понял — пора жить отдельно, слишком уж давило, а иногда и просто пугало окружение отца, да и аура старшего Брауниса с каждым годом становилась всё чернее и чернее.

Став жить отдельно, Адам все силы направил на творчество и дар ему в этом очень помог. Фантастические пейзажи, сказочные картины фэнтези, космос — всё стало носить незримый отпечаток необъяснимой для зрителя притягательности. И это — благодаря волшебному таланту.