Поверить в чудо (трилогия)

Она сбросила плащ и растёрла, холодные с мороза, руки, попутно снимая с них браслеты. "Эх, нужно было дома их оставить", — подумала с сожалением. — Теперь пропадёт блокировка". Затем обошла кровать, тихо прошептала молитву, прося о помощи больному, и осторожно прикоснулась пальцами к вискам отца Михаила.

— Он не в коме, — девушка говорила, закрыв глаза. — Он здесь, почти на поверхности, просто сил сказать об этом совершенно не осталось.

Она открыла глаза и встретилась с изумлённым взглядом игумена.

— Что?

— Ты светишься, — прошептал монах. — Как такое может быть?

— Вы видящий?

Тот кивнул головой.

— Значит, видите и эту "черноту", — утверждающе сказала девушка. — Почему же ничего не сделали?

— Не могу, не дано.

— Мы молились, Оля, — вступил в разговор отец Иона. — Вся братия молилась о выздоровлении Михаила. Но лишь сегодня игумен Афанасий в сердцах проговорился о "черноте". Поэтому я и вызвал тебя. Раньше ведь думал, что Мишина болезнь — какая-то разновидность гриппа. Мало ли чем можно заразиться от прихожан, особенно в праздники, когда в храме за день бывает столько народу…

— А по телефону почему не сказали?

— Не мог.

— Лишние уши, понятно. — Она отступила от кровати. — Значит, так. Всё, что мне пока нужно — это большой таз освящённой воды. Быстро.

И тут вдруг резко встал игумен.

— Сейчас всё будет.

Он вышел в коридор, рявкнул, отдавая приказ, стоящим под дверью монахам, а через минуту, получив желаемое, дал команду всем разойтись по кельям молиться о выздоровлении брата Михаила.

— Очень правильно, — выдохнула Ольга.

— Надо же… — удивлённо сказал отец Иона. — Наш игумен, вообще-то, человек очень недоверчивый, а сразу так к тебе проникся.

— Ты просто её не видишь, — проворчал от двери Афанасий. — "Белая" такой силы не может не внушать доверия.

— Почему? — полюбопытствовала Ольга.

— Потому что эта благодать просто так не даётся. Чем больше людей "белый" исцеляет, чем больше борется, не жалея своих сил, за каждую душу, тем сильнее становится сам. А судя по сиянию Ольги, этих душ уже набралось немало.

— Она каждый день исцеляет, — похвалился Иона. — И, как правило, тайком. Хотя, думаю, твои больные, Оля, догадываются, куда деваются их болячки.

— Мы потом поговорим, ладно? — отмахнулась девушка. — А сейчас внимательно слушайте. Я открою окно, надо ведь куда-то выгонять эту заразу, — и девушка кивнула на "черноту". — Будет холодно, но придётся потерпеть. Вы, двое, отходите к двери и истово молитесь, молитесь вслух, ибо молитва сейчас будет вашей единственной зашитой.

— Молитва, изначально, защита любого человека, — заметил Афанасий.

— Старайтесь не прерываться ни на секунду.

— Поняли. А ты?

— А я буду сражаться здесь, — и девушка, вновь положив руки на виски отца Михаила, кивнула. — Начали.

"Отче наш, сущий на небесах…", — под негромкий речитатив мужских голосов Ольга занырнула вглубь Михаила и принялась тщательно обследовать его изнутри. ""Черноты" здесь нет, — определила. — По-видимому, его силы хватило, чтобы не впустить заразу внутрь, но на этом всё. Как же святой отец так вляпался? Ведь, наверняка, понимал, что с ним… Хотя? Жить в монастыре — это, как пребывать в стерильной палате, когда всегда уверен в своём здоровье и здоровье окружающих. Вот и расслабился Михаил, поверив в собственную неуязвимость, оттого и не понял, почему заболел. Но откуда взялась эта зараза? Не из монастыря, исключено. Значит, святой отец выходил в город, где и столкнулся с "чёрными". Чем же он их так достал? А игумен? Разве не видел, что его монах вляпался в "черноту"? Вопросы-вопросы… Ладно, об этом потом, а что делать сейчас? Я ведь не умею изгонять зло, как бабушки. Зато у меня есть сила. А если ею поделиться с Михаилом…?"

И Ольга начала наполнять монаха "белизной". На глазах видевшего игумена, истово шептавшего молитву, начало твориться великое таинство — Михаил постепенно засветился, словно лампа в тысячу ватт, и этот свет всё прибывал и прибывал, затмевая собой свет люстры и многочисленных свечей в комнате. А Ольга, наоборот, заметно бледнела, будто остывая на морозе у открытого окна, несколько раз даже качнулась, но руки от висков больного не отняла.

"Остановись, ты убьёшь его, — вдруг тихо проговорил рядом женский голос. — Зло и так уже ослабело, забери его и выбрось в воду". Девушка, подчинившись приказу неведомого голоса, протянула руки к груди Михаила и с силой дёрнула на себя "черноту", сматывая её в большой комок, а затем опустила в таз с освящённой водой. "А теперь забери свою силу обратно, пока она не навредила больному. Втягивай быстро, словно вдыхаешь на полную грудь. И не бойся, если что — я помогу".

И Ольга "вдохнула", да так, что на несколько секунд оглохла от какофонии в собственном теле. "Умница!" Порыв холодного ветра пронёсся по комнате, заставив танцевать огоньки свечей, но при этом ни одна из них не погасла, а игумен Афанасий отчётливо осознал — всё, таинство окончено, "черноты" на Михаиле больше нет.