Поверхность

Конструкция аппарата должна была быть простой, как и сама идея использовать свободно вращающийся – вертолетного типа – винт в качестве несущей плоскости. Жесткая рама с шасси в основании, на которой закреплено легкое кресло пилота, пилон с ротором – так правильно называется винт – и сзади, в районе хвоста, киль с рулем поворота. Никаких двигателей. Попробовать взлететь на буксире, а потом – если пойдет – подумать о толкающем пропеллере на борту. Таков был план.

Первым делом я отправился в библиотеку и прочитал все, что там было о гиропланах – это еще одно название гирокоптеров. К сожалению, нашел только популярные статьи с плохими фотографиями и рисунками, не дающими никакого представления о конструкции изображенных аппаратов. Пришлось додумывать самому. Неделю я изводил кохиноры и листы ватмана, купленные мне родителями для художественной школы, искал подходящие материалы, совершая вечерами набеги на пропахшую мазутом и машинным маслом свалку соседней автобазы, сходил пару раз на далекое самолетное кладбище за аэропортом. В общем, к концу июля у меня были чертежи, материалы и инструменты. Я легко договорился со знакомым обладателем монстроподобного мотоцикла об участии в испытаниях. Он должен был тянуть гироплан за собой на длинной альпинистской веревке, разогнаться до скорости, позволяющей мне взлететь, буксировать аппарат некоторое время для набора высоты, наподобие воздушного змея, пока я не отстегну веревку специальным рычагом. Дальше я собирался плавно, за счет авторотации, планировать и приземлиться там, куда сумею долететь.

Лопасти ротора я решил сделать из дерева. Самым подходящим из доступных твердых пород оказался ясень. Я обустроил мастерскую в саду, под открытым небом. Сколотил деревянный настил, накрыл им поливочный бак, соорудив таким образом подобие верстака, сделал крепления для заготовки и начал аккуратно работать рубанком. Дело шло медленно. Даже очень. Ясень плохо поддавался обработке, но это его природное упрямство шло даже на пользу: я вынужденно работал и медленно, и аккуратно, кропотливо стачивая лишнее разными инструментами, о существовании которых месяц назад не подозревал, постоянно делая замеры, обнажая, образно говоря, спрятанную внутри доски точеную лопасть ротора, должного поднять мой летательный аппарат – а вместе с ним и меня – в чистое карагандинское небо.

Домашние относились к моему увлечению снисходительно. Отец несколько раз приходил посмотреть, как я столярничаю, улыбался, говорил что-то одобрительное. Не то чтобы я был до этого белоручкой – конечно, нет, свидетелями тому были два телескопа, собранные мной из удивительно неподходящих для этого дела компонентов – но чтобы так, с утра до позднего вечера… Просто я перестал быть мечтателем в классическом сибаритском понимании этого аморфного слова, моя мечта стала целью. А это уже было совсем другое дело.

Я работал весь август. Выходил в сад затемно, шелестя мокрой от росы травой. Чувствуя остаток ночной прохлады босыми ногами, шел к убранному вечером верстаку. Первым делом раскладывал на земле готовые крупные части конструкции, чтобы видеть, так сказать, картину в целом. Потом все извлеченное и разложенное собирал и аккуратно складывал обратно на дно бака, накрывал брезентом, устанавливал на бак помост с верстаком и продолжал работу.

Дольше всего пришлось возиться с ротором. Конструкцию ступицы и втулки нашел то ли в «Технике – молодежи», то ли в «Моделисте-конструкторе», сейчас не помню. Но это был, точно, один из тех журналов. Ось, балку, раскосы и прочие несущие части скручивал вместе болтами, стягивая для надежности в некоторых, как мне казалось, особенно подверженных нагрузке, местах стальной проволокой. Сиденье с прямоугольной фанерной спинкой и самодельными ремнями безопасности напоминало табурет. Но это ему абсолютно не мешало быть полноценным креслом пилота.

Пока я возился с деталями, внешне моя затея выглядела вполне себе безобидно. Все изменилось, когда в самом конце августа я собрал готовый остов гироплана. Шутки за обеденным столом прекратились. В нашем саду стоял летательный аппарат. Да, ему не хватало киля, стабилизатора, шасси и прочих существенных деталей, покоившихся в разной степени готовности на дне бака под брезентом. Но для отца это было не важно. Для него в нашем саду стояла конструкция, на которой собирался лететь его сын.

У них была существенная разница в возрасте, но об этом мало кто догадывался – высокий, темноволосый, с правильными чертами лица, отец и выглядел безупречно, и умел себя подать. При безоговорочном патриархате мама, поддерживавшая отца в девяносто девяти процентах его начинаний, была единственным человеком, кто мог сказать ему «нет». Они оба были сильными людьми, странным образом сошедшимися, прожившими долгую нескучную жизнь, умудрившимися, несмотря ни на что, остаться вместе до самого конца.