Поверженный ангел(Исторический роман)

В таверне за стаканом прохладного вина рыцарь узнал от словоохотливого хозяина, что за последнее время число жителей городка чуть ли не удвоилось за счет беженцев из Флоренции, среди которых много очень богатых синьоров. Это известие навело мессера Панцано на мысль обосноваться в Импрунете. Воспользовавшись толковым советом хозяина таверны и сметкой хозяйственного Казуккьо, он в тот же день купил просторный, хотя довольно обветшалый дом на окраине города, у самой опушки оливковой рощи, и через две недели, как только Катарина встала- на ноги, беглецы переехали в Импрунету и, словно одна семья, поселились в своем новом жилище. По старинному обычаю, дом разделили на две части. Лучшую отдали женщинам — Катарине с ребенком, Эрмеллине и Аньоле, — в другой поселились мужчины, а наверху, в трех небольших комнатках, расположились мессер Панцано с Марией. Женщины принялись за хозяйство, помогали убитой горем Катарине ухаживать за малышом, а мужчины чуть ли не на другой же день разъехались по окрестным городам и селениям поднимать изгнанных и бежавших из Флоренции чомпи на новое восстание. Больше всего изгоев-чомпи собралось в Болонье, Пизе и Сиене. Туда в первую очередь и отправились Лука ди Мелано, Конура и чудом спасшийся от плахи Бартоломео Бароччо. Пьеро Чири, Занобио с сыном и еще несколько вожаков чомпи взялись обойти окрестные городки и селения, где также осело немало наемных рабочих, бежавших из Флоренции. Мессер Панцано, Ринальдо и Сын Толстяка остались в Импрунете. На их долю досталась самая, пожалуй, важная и деликатная часть предприятия — найти союзников, которые бы захотели и были в силах помочь чомпи войти во Флоренцию и захватить Дворец приоров.

Мысль о необходимости найти союзников появилась у мессера Панцано задолго до переезда в Импрунету. Он не сомневался в том, что чомпи, уже было ставшие полноправными хозяевами города и разом лишенные всех своих завоеваний из-за предательства и обмана, не пожелают смириться с поражением. Кто мог помочь им? Пока на стороне чесальщиков и прочих наемных рабочих была сила, их боялись, с ними считались. Теперь же, когда они лишились всех прав, были объявлены разбойниками и оказались вне закона, кто по доброй воле пожелал бы помочь им вернуть утраченные права и достоинство? И все же союзники нашлись. Нашлись там, где их меньше всего ожидали найти.

Однажды, спустя неделю или две после того, как беглецы обосновались в Импрунете, в церкви Санта Мария к мессеру Панцано подошел Бенги Буондельмонти. Мессер Панцано знал, что в Импрунете поселились многие гранды, изгнанные из Флоренции в июньские дни, однако, помня об оскорблении, нанесенном ему во дворце Гвельфской партии, не искал с ними встреч. Он бы и на этот раз отвернулся от своего бывшего приятеля, если бы заметил с его стороны хоть тень высокомерия или насмешки. Но мессер Буондельмонти был, по-видимому, искренне рад встрече и совсем не помнил о старой размолвке. С сердечным участием он принялся расспрашивать рыцаря о здоровье, о житье-бытье, поздравил с женитьбой, не забыв упомянуть о всеобщем восхищении красотой Марии. Потом, посмеиваясь, рассказал кое-что о себе, признался, что скучает по Флоренции, и, как бы невзначай, завел разговор о возвращении на родину.

— Что нам лукавить друг перед другом, — говорил он. — Было время, мы с тобой шли в одной упряжке. Теперь ты верховодишь беднотой, а меня поставили капитаном партии. Если бы мы жили сейчас во Флоренции, то, верно, враждовали бы и осыпали друг друга упреками и обвинениями. Но и вы и мы на чужбине. И нас и вас разбили и изгнали младшие цехи. Сейчас мы не враги, а товарищи по несчастью, ссыльные, мятежники. И какие бы идеалы мы ни питали в душе, как бы по-разному ни смотрели на будущее, враг у нас общий — младшие цехи и Сальвестро в первую очередь. Он — виновник всех наших бедствий. Ни вам, ни нам в одиночку не под силу одолеть его, это мы с тобой знаем. Так почему бы, скажи на милость, нам не объединить свои силы? Вернем себе родину, изгоним Сальвестро, а там, даст бог, и между собой поладим…

Вечером мессер Панцано рассказал Сыну Толстяка, Ринальдо и вернувшемуся из Пизы Луке ди Мелано о предложении грандов. После недолгого обсуждения его решили принять.

— А что нам еще остается? — заметил Сын Толстяка. — Больше подмоги ждать неоткуда. Конечно, с синьорами лучше дела не иметь, это всем известно. Но с другой стороны, они воины, каких поискать. Каждый пятерых стоит. Этого у них не отнимешь…