Поверженый король

— Существует множество решений этой проблемы. Можно загрузиться этими делами и спокойно дойти до серой стенки. А можно и разоружить свою группировку. Здесь тоже несколько вариантов, как можно сделать это. Ты можешь дать нам адреса и данные ребят, которые хранят это оружие. Однако в этом случае все они будут привлечены к уголовной ответственности. Пойдёт среди пацанов базар, что их сдал Лобов, а это явно Вас, Лобов, не устроит. Пойми, мне лишние арестанты тоже ни к чему. Поэтому этот вариант я даже не стану Вам предлагать. Есть ещё один вариант, когда и волки сыты, и овцы целы. Он заключается в следующем. Мы с Вами едем в Елабугу, Вы вызываете к себе, предположим, Батона и даёте ему команду, чтобы он встретился с ребятами. Батон перетирает с ними эту проблему, и ребята добровольно сдают оружие. Вы же знаете, что добровольная сдача оружия освобождает человека от уголовной ответственности. В результате оружие у нас, Вам плюс за разоружение, и вдобавок все ребята на свободе.

Лобов задумался. Он почесал затылок и произнёс:

— Виктор Николаевич, я сделаю это при одном условии. Вы мне организуете встречу с моей женой, и не полчаса, а часа на два, не меньше.

Я сделал задумчивое лицо и, выдержав нужную паузу, произнёс:

— Хорошо, Лобов, по рукам. У меня одно условие — Вы молчите о свидании с женой, а я предупреждаю её накануне выезда, чтобы была дома и ждала Вас. А то приедем, а её может не оказаться дома. Выезд через день, рано утром, чтобы в течение дня решить все вопросы по Елабуге.

Я вызвал конвой и отправил Лобова в камеру. Лобов выходил из кабинета с улыбкой на лице.

— Да, Хирург был прав. С операми нужно играть по взаимовыгодным условиям, — вспомнив сокамерника, подумал Лобов.

И, кажется, сегодня он впервые сыграл правильно.

* * *

После того, как конвой увёл Лобова, я закрыл кабинет и направился к Фаттахову.

— Ну, как дела? — поинтересовался он у меня. — Результаты есть?

Я устало сел на стул и протянул ему дополнительную явку с повинной.

— Читайте, Ринат Бареевич, — сказал я. — Там много что написано о наших ссученных ментах. Сволочи, за водку продают патроны, которыми потом и убивают наших товарищей по службе.

Фаттахов взял у меня явку и стал её внимательно изучать. Пока он её читал, на его лице перебывали все человеческие эмоции.

— Ну, суки драные, — возмутился он и, взглянув на меня, поинтересовался:

— Ты ещё не докладывал об этом Костину?

— Нет, Ринат. Я не стал прыгать через тебя. Думаю, что ты сам доложишь.

— Ты что, Виктор Николаевич. Здесь радоваться нужно, что ты вскрыл это осиное гнездо, а ты, наоборот, весь в печали.

— Устал я очень, Ринат, не столько физически, сколько психически. Трудно работать стало, Ринат. Иногда хочется бросить всё и уйти. Понимаешь, Ринат, раньше каждое раскрытое преступление радовало, вселяло уверенность в то, что ты вершишь в правое дело, а сейчас я даже не знаю, правильно ли я делаю, раскрывая это преступление. Ты же знаешь, убиенный, несмотря на то, что являлся депутатом, по сути дела был тем же уголовником. Что-то в жизни сдвинулось, словно цепь на звёздочке. Вроде бы всё нормально, а что-то не так. Неправильно работает двигатель, троит.

— Да брось ты, Виктор Николаевич, хандрить. Смотри, брат, какие делаем дела, бандитизм. Ты когда-нибудь мечтал раньше о подобных делах, наверное, нет. А теперь работай, сколько хочешь, словно и нет прокуратуры.

Он посмотрел на меня. В его глазах горели огоньки азарта, которыми он хотел зажечь и меня.

— Слушай, Виктор Николаевич, что за кошка пробежала между тобой и Костиным?

— А откуда ты это взял, Ринат? Костин, что ли, пожаловался? Он же заместитель министра, а я кто? Я сильно уважал его раньше, для меня он был идеал, к которому я стремился. И вдруг этот идеал просто растворился, словно его никогда и не было. Стал уважаемый человек чиновником.

— Вон оно что, — произнёс Фаттахов. — Теперь я понимаю тебя, Виктор Николаевич. Мы все рано или поздно сталкиваемся с разочарованием. Крах кумиров всегда больно бьёт по человеку, ломает его представления об окружающих его людях. А то я к нему захожу с утра, а он никакой. Разговаривать о тебе не хочет. Думаю, это неспроста, так оно и есть. Пойми, Виктор Николаевич. Винить его в этом нельзя, с волками жить — по-волчьи выть.

— Я не маленький, Ринат, всё понимаю. Только трудно быть волком, если ты по натуре не волк. Эти же волки, они и сожрут его. Кстати, если сейчас будешь с ним разговаривать и докладывать о результатах, скажи ему, что его приказ я выполнил. Лобов сдаст оружие.

— Слушай, это правда? — радостно спросил меня Фаттахов. — Ну, ты и молодец! Когда поедете в Елабугу?

— Послезавтра с утра, — сказал я и направился к выходу.

* * *

Не успел я налить себе чаю, как меня вызвал к себе Фаттахов.

— Да, Ринат, что вызывал? — поинтересовался я. — Я же только что от тебя.

— Костин, когда я ему доложил об оружии, просто не поверил мне, а вернее, тебе, что тебе удалось сломать Лобова.