Повеса с ледяным сердцем

Генриетта открыла глаза и встретила взгляд его голубых глаз, наполненных неподдельной страстью. Она так сильно прильнула к нему, что слышала, как бьется его сердце, медленнее, чем ее. Генриетта ждала, желая чего-то большего.

Он еще не снял бриджи!

Рейф рассмеялся, Генриетта догадалась, что озвучила свои мысли.

— Я знаю, — сказал он.

— Но…

— Так лучше.

— Но вы…

— Я более чем удовлетворен тем, что вы получили удовольствие, — серьезно сказал он. — Спите, Генриетта.

Рейф погладил ее по голове и плечам. Притянул к себе за ягодицы и погладил по спине. Он поцеловал ее в глаза. В кончик носа. Хотя его мужской стержень все еще пульсировал, он чувствовал, что почти насытился, странным образом достигнув кульминации.

Генриетта дышала спокойнее. Обнимала его не так крепко. Рейф накрыл ее и себя грубым одеялом. Он проведет еще одну ночь, стесненный этими проклятыми бриджами. Впрочем, это его особенно не расстраивало.

Генриетта прижалась щекой к его плечу. Она снова парила в облаке блаженного счастья.

Следующим утром Генриетта проснулась под ободряющий стук его сердца. Она все еще прижималась к нему, одна ее нога оказалась между его ног. Генриетта лежала тихо-тихо, наслаждаясь ощущением его упругого тела, запахом и теплом. Одной рукой Рейф обнимал ее за талию. Другая покоилась на попке. Генриетта смутно услышала какой-то шум. Нетерпеливый стук в дверь. Бенджамин. С новостями.

Робко закутавшись в одеяло, Генриетта села на постели. Рейф уже надел чистую рубашку, и она вдруг поняла, что осталась нагой.

Сидя в конце кровати и натягивая сапоги, Рейф изо всех сил старался не обращать внимания на ее прелести рядом с ним. Он уже привык избегать интима, но сейчас обнаружил, что ему по душе близость, когда двое начинают вместе новый день. По крайней мере, все это ему нравилось с Генриеттой. В утреннем свете ее волосы казались еще кудрявее, кожа не белой, а кремовой.

— Рейф, мы… нас ждет Бенджамин.

Но Рейф уже целовал ее. Генриетта обвила руками его шею, простыня соскользнула с нее, она прильнула к нему, он снова ее поцеловал.

Генриетта с большой неохотой отстранилась от него, тело покалывало от предвкушения, страсть опьяняла.

Генриетта улыбнулась, ему показалось, будто ее улыбка задела какие-то струнки внутри его. Необычное ощущение. Генриетта осуждала его, но не отказывалась. Доверяла ему. И любила его. Возможно, даже слишком. Он не подумал об этом.

Черт подери, почему же ему это не пришло в голову?

Рейф перестал улыбаться, почувствовав себя виноватым. Потому что сразу не разобрался в ее чувствах. Он желал… он желал… но желаниями тешатся глупцы, а он больше не глупец. Он посмотрел в зеркало.

— Я быстро. Спущусь вниз и закажу завтрак, так что вам никто не помешает заняться туалетом.

Дверь затворилась, и Генриетта встала с кровати. Волшебной ночи пришел конец, наступавший серый день расставит все по своим местам. Если Бенджамин что-то разузнал, это важнее всего. Генриетта так легко забыла об опасностях, нависших над ней, что вовсе не имела понятия, как вернуться к действительности.

У нее не было источника дохода. Даже если ее доброе имя будет восстановлено, леди Ипсвич вряд ли примет ее назад. А после того, что ей стало известно о прошлом бывшей хозяйки, Генриетта отнюдь не была уверена, что сама захочет вернуться на прежнее место. Она могла бы поехать в Ирландию, если занять у Рейфа деньги на дорогу, однако при мысли о встрече с мамой и папой и неизбежной беспросветной ситуации, в которой они окажутся, у нее сердце упало.

Генриетта прослезилась, пока одевалась. «Все дело в том, — сказала она своему грустному отражению в зеркале и вытерла лицо полотенцем, от которого пахло мылом Рейфа, — все дело в том, что, хотя я, конечно, не люблю Рейфа, мне не хочется покидать его прямо сейчас. Но я знаю, что должна так поступить». Генриетта шмыгнула носом, взяла щетку для волос и резко провела по своим спутавшимся кудрям.

Бросила щетку и стала наугад втыкать шпильки в волосы. «Давно пора смотреть в лицо фактам, Генриетта Маркхэм. Возможно, Рейф Сент-Олбен уже сегодня покинет этот постоялый двор и вернется в Лондон к роскошной жизни. Ты поступишь разумно, если подумаешь, чем заняться потом, хотя тебе и не надо опасаться Ньюгейтской тюрьмы. Но еще рано утверждать, что опасность миновала».

Генриетта воткнула последнюю шпильку в волосы и посмотрела в зеркало. Неутешительный результат. Придется смириться с этим. Глубоко вздохнув несколько раз, она снова напомнила себе, что тысячи людей живут намного хуже, и вышла из комнаты.

Рейф ждал ее в столовой. Завтрак был обильным.

— Бен скоро придет, — сообщил Рейф, помог ей сесть и налил кофе.

Генриетта мазала ломтик хлеба маслом и посматривала в бесстрастное лицо Рейфа.

— Если у него хорошие новости, вы сможете отправиться домой, — весело сказала Генриетта.

— Домой?

— У вас ведь много дел, вечеринок и тому подобного. К тому же вы обрадуетесь, оказавшись в собственной удобной кровати.

Рейф уже собирался отведать кусок говядины, но так и не донес вилку до рта.