Повеса в моих объятиях

Колин посмотрел. Мелоди лежала на сиденье и болтала ножками, обутыми в крохотные ботиночки, повизгивая от возбуждения. Наученной опытом, Колин взял вожжи в одну руку, а вторую протянул к девочке, усадил ее в безопасную позу и вернул взгляд на дорогу, не сказав ни слова. Мелоди радостно захихикала.

— Дядя Колин, посмотри на меня!

Она лежала на животе, свесившись наружу сразу за его сиденьем, торс находился в опасной близости от вращающегося колеса. Мелоди расставила руки, словно пыталась взлететь. Колин натянул поводья, чтобы Гектор сбавил скорость, вытянул ногу, подставив ее под живот девочки, дабы не дать ей соскользнуть вниз. Мелоди, разумеется, приняла это за игру и обрадовалась еще больше.

Последовали пять минут благословенного покоя.

— Дядя Колин, посмотри на меня!

Он посмотрел. Мелоди нигде не было видно. Ни на сиденье, ни на полу, ни на складной крыше.

— Мелоди?! — В ужасе Колин с силой натянул поводья, едва не подняв коня на дыбы. Гектор, будучи конем тренированным, встал как вкопанный.

Но — увы и ах! — устройство карет, даже таких легких экипажей, не предусматривало внезапную остановку. Карета продолжала под своим весом двигаться вперед, пока крепление с упряжью не треснуло. Гектор, и без того напуганный происходящим, шарахнулся в сторону, перекрутив ремни.

— Мелоди!

Карета резко дернулась и наконец остановилась.

— Ура-а-а!

Мелоди упала прямо в руки Колину. Он бросил бесполезные теперь поводья и крепко прижал девочку к широкой груди.

— Я летала!

Колин посмотрел назад и предположил, что Мелоди каким-то образом забралась на крохотный запяток кареты. Во время крушения ее бросило вперед. Что, если бы он ее не поймал? Что, если бы она упала под копыта взволнованного Гектора? От мысли о том, что могло случиться, Колина бросило в жар. Он закрыл глаза и прижал Мелоди к груди крепче прежнего, призывая все свое терпение. «Вдох, выдох».

— Остановись, Мелли. Прошу тебя, просто остановись.

Она смотрела на него своими голубыми невинными глазками.

— Но ты ведь уже остановился, дядя Колин.

Он сел, устроив Мелоди на коленях, и принялся осматривать повреждения. Упряжь пришла в негодность. Гектор запутался в кожаных ремнях и стоял, недовольно кося глазом и подергивая кожей. Даже если бы Колину удалось распутать упряжь и запрячь коня заново, экипаж пострадал так сильно, что тянуть его Гектор все равно бы не смог. Мелоди наклонила головку и смотрела на клубок кожаных ремней.

— Дядя Колин, ты все испоганил.

Колин вздохнул, он так расстроился, что даже не стал делать замечание по поводу ее языка.

— Теперь мы можем поехать в «Браунс», дядя Колин!

В «Браунс»? Черта с два! Когда Мелоди расскажет об этом бедламе Эйдану и Мэдлин — а уж она расскажет, это к гадалке не ходи, да еще и с большим энтузиазмом, — тогда ему, Колину, в спешном порядке придется присматривать место на кладбище.

— Э-э-э, мышонок? — Разумеется, он не мог просить ее лгать. Об этом и речи быть не могло. Но он готов был пойти на что угодно, чтобы убедить ее молчать о том, что случилось.

— Мы потопли, — сказала Мелоди задумчиво, после чего весело хихикнула.

— Что, мышонок?

Мелоди ткнула в сторону поломок пухленьким пальчиком:

— Мы потопли, как дырявый пиратский корабль.

Колин бросил удивленный взгляд на остатки чудесного и такого хрупкого кабриолета. У него и правда были общие черты с бушпритом корабля. Что ж, в тяжелые времена все средства хороши…

— Да, Мелли. Когда мы с тобой вернемся в клуб «Браунс», ты смело можешь рассказать Эйдану и Мэдлин все о корабле и… кораблекрушении.

Мелли в предвкушении заерзала у него на коленях.

— И Билли-Вилли тоже?

— Да, и Бейливику тоже можешь рассказать.

— И Вибли-Фосу?

Боже, помоги ему! Если Уилберфорс узнает об этом, то старика удар хватит. Впрочем, лучше думать о насущных проблемах.

— И Вибли-Фосу тоже.

В изысканном, хотя и немного старомодном фойе клуба «Браунс» Уилберфорс, знаменитый председатель правления попечительского совета, бросил взгляд на серебряный поднос для писем, который держал в руке. Этим утром почта представляла собой определенный интерес.

На самом толстом и потрепанном конверте была размашистая надпись от руки, гласившая: «Сэру Колину Ламберту, Лондон, Сент-Джеймс-стрит, клуб “Браунс”». Бумага грубая, в пятнах и потертостях, со следами соленой воды на ней, но почерк уверенный, буквы ровные. Вместо имени отправителя одна лишь каллиграфически выведенная заглавная буква «Р».

«Р» как инициал фамилии Редгрейв. Лорд Джон Редгрейв, наследник увядающего маркиза Стрикленда. Или, скорее, более известный своим лондонским друзьям под именем Джек.

Не поднимая головы от листка бумаги, не отвлекаясь от стройных строк письма, Уилберфорс позвал помощника:

— Бейливик!

Тут же его слух был оскорблен непристойным топотом младшего, самого крупного и определенно самого увлеченного своим делом лакея. Уилберфорс не стал выговаривать по поводу шума и того, что огромные ботинки этого увальня могли сделать с только что навощенными полами.

— Да, сэр, мистер Уилберфорс?

Уилберфорс поднял глаза, чтобы встретиться с полным трепета взглядом Бейливика.