Повеса в моих объятиях

— Эй, мы не собираемся выяснять отношения прямо сейчас. — Гаффин усмехнулся, глядя, как Манке держит ее, а она болтается, словно беспомощный котенок, которого ухватили за шкирку. — Мы с Манксом пришли к компромиссу. Мы получим и выкуп и долг, а Шанталь я оставлю в качестве гарантии выкупа. Я всегда говорил, что компромисс — искусство джентльменов.

Колин хихикнул с пола:

— Джентльмен!

Гаффин прищурился.

— Так и быть, поскольку ты под мухой, я забуду твои слова. Более того, я тебе это докажу. — Он махнул своим людям и указал на Колина: — Унесите его.

Потом он направился через бар на кухню, в которой была низенькая дверца, какая обычно бывает на всех кухнях.

«Подвал», — подумала Пруденс с надеждой. В подвале может быть запасной выход.

Потом она заметила взволнованное лицо Оливии, когда бандиты тащили бесчувственного Колина мимо нее. Внезапно подвал перестал выглядеть в ее глазах безопасным убежищем.

Открыв дверь, Гаффин решил участь Колина одним наклоном головы. Трое мужчин дотащили его до двери и кинули в темноту на дружное «раз-два-три». Пруденс вздрогнула, когда услышала, как Колин упал где-то в темноте.

Потом Гаффин улыбнулся ей. Подойдя поближе, он убрал прядь волос с ее лица. Потом наклонил голову и умело поцеловал ее застывшие губы.

Он громко рассмеялся, заметив отвращение на ее лице.

— Ну а теперь, маленькая белошвейка, справедливый разбойник позволил бы своим людям немного позабавиться с тобой. — Его улыбка стала шире, когда он увидел, как она побледнела. — Но, видишь ли, не люблю я все это. Как бизнесмен. Как джентльмен. Не хочешь помочь мне найти Шанталь?

По правде сказать, не нашлось бы более подходящего ответа, чем поджатые губки.

Гаффин поднял голову:

— Что ж, даю тебе время подумать. Итак…

Он кивнул Манксу, тот столкнул Пруденс в подвал, резко дернув ее за воротничок.

Всхлипнув, Пруденс упала в темноту, даже не представляя себе, в какой переделке оказалась на этот раз.

Эван дрожал, хотя ночь не была холодной. Развалины монастыря зловеще возвышались в темноте, белые гранитные арки мерцали в свете звезд, словно призрачные врата. Когда ветер нагнал огромные тучи и воздух наполнился предчувствием грозы, Эван обнаружил, что глаза его закрываются, устав смотреть на арки, возвышавшиеся над ними словно гигантские бледные фаланги пальцев.

Может быть, стоит подумать насчет ночевки на ферме?

Мелоди не обращала внимания на все эти призрачные видения. Уютно устроившись под боком у Эвана, она шептала очередную историю на ушко Горди Еве, готовой слушать все подряд.

Эван радовался, что она еще слишком мала, чтобы думать о таких вещах, как гигантские костлявые пальцы. В какой-то момент он даже немного позавидовал ей.

Нет. Он должен быть сильным, как Пруденс, хотя она была ненамного старше его, когда они сбежали от Троттеров. Он помнил лишь, как испугалась Пруденс, как приказала ему бежать, помнил уверенность сестры, что там, снаружи, им будет лучше, чем внутри.

Эван верил ей тогда и верит сейчас. Пруденс всегда говорила ему только правду.

Но когда она вытолкала его в окно и вернулась назад, чтобы остаться с мистером Ламбертом, он был поражен до глубины души.

Эван подумал о том, что увидел прошлой ночью. Он спал перед огнем, перевернулся и заморгал от удивления, увидев, что мистер Ламберт и Пруденс стоят у окна.

И обнимаются.

Ладно еще, мистер Ламберт просто обнимал Пруденс. Пруденс же стояла рядом с мистером Ламбертом и не ударила его или что-нибудь в этом роде, как в тот раз, когда парень из театра попытался обнять ее.

Эван подумал, что явно недооценил мистера Ламберта. Он оказался достойным малым, который действительно здорово ухаживал за Гектором. Гектор любил его больше остальных. А мнение Гектора было для Эвана законом.

И Мелоди, хотя она всего лишь ребенок и каждый встречный становился ей лучшим другом, думала, что ее дядя Колин может достать луну и звезды с неба.

Даже Пом в итоге полюбил Ламберта, и хотя наказал его, но по-доброму. Но от одной мысли, что Пруденс может любить Ламберта больше, чем его, Эвана, все его благие порывы поутихли.

Что, если Пруденс бросит его? Что, если она сбежит с Ламбертом, Мелоди и Гектором и оставит его одного?

Нет, она так не поступит. Она не такая.

Мелоди прижалась к его боку и улыбнулась, история Горди Евы закончилась.

— А мне нравится эта игра, — заявила она. — Я уже играла в нее в «Браунсе».

— Какая игра?

— Прятки. Я очень хорошо прячусь, — застрекотала она, ее тоненький голосок поднимался над шумом надвигающейся бури. — Я могу сидеть тихо-тихо, и никто не может найти меня, кроме Билли-Вилли. Он очень умный. — Она опустила голову на плечо Эвану. — Ты тоже умный. Держу пари, ты бы тоже нашел меня.

— Ничуть, — отрывисто сказал он. — Все, что надо делать, — это слушать.

— О нет-нет! Я прячусь очень тихо. А еще иногда я засыпаю, и все бегают, ищут меня, а потом говорят, что очень волновались.

— Так, может, попробуешь и сейчас сделать то же самое?

— Нет, сейчас мне не спится.

— Мне тоже.