Повешенный

Пальцы нервным движением вытащили из пачки очередную сигарету, тут же зажатую губами. Алан захлопал себя по карманам в поисках спичек, а затем возвёл глаза к потолку, когда заметил коробок на столе прямо перед собой. Удар по ребру картонной коробки громким шипением разнёсся по небольшому помещению кафе, и в следующее мгновение в воздух взметнулись первые сизые колечки терпкого дыма, от которого у Уилла тут же начали слезиться глаза.

– Впрочем этот мир не настолько плох, как могло бы быть, – уже значительно более спокойно пожал плечами Алан под полный недоумения взгляд Уильяма.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Уилл.

– Я видел… места и похуже.

Губы Алана снова растянулись в улыбке, и Уильям снова пожелал бы никогда не видеть этот звериный оскал на приятном для обывательского взгляда лице мужчины. В сознании Уильяма тут же всколыхнулись алыми всполохами картины самых ужасных мест, какие только могут существовать на земле, среди которых почему-то промелькнули школьный класс, спальня немки-гувернантки, нанятой родителями Уильяма, и подвал их старого дома, в котором мальчик однажды провёл целый день, запертый друзьями. Во рту сразу отозвался сырой пресный вкус протухшего каменного воздуха, наполнявшего собой холодное тёмное помещение, а звуки мерно падающих на землю капель колокольным набатом отразились в ушах Уильяма.

Алан лениво развалился на стуле, выпуская одно облачко дыма за другим. Алан не смотрел на Уильяма, но почему тот был уверен, что Маккензи следит за каждым движением Уилла, за каждым его взглядом и вздохом, как это делал сам Уильям, пристально разглядывая своего собеседника. Уилл даже не удивился бы, знай Алан, какие мысли сейчас роятся в его голове, какие-то переживания закручиваются внутри юношеской груди тугим узлом плохого предчувствия.

И почему-то Уилл был уверен, что Алану все это прекрасно известно.

– Видишь ли, Уильям, – Алан прервал нависшее над ними молчание так же резко, как оно их окружило, – я не люблю проигрывать. Впрочем, о чем это я. – В голосе Алана проскользнула лёгкая горечь улыбки, и мужчина тряхнул головой, отчего несколько светлых прядей упали ему на лоб и тут же оказались зализанными назад. – Я никогда не проигрываю. Ты же заставил меня испытать некоторое… неудобство, о котором я предлагаю нам обоим забыть как можно скорее. – Пепел мелким серым снегом опал на дно пепельницы, а серые глаза Алана остановились на озадаченно замершем Уилле. – Однако я должен признать, что держался ты просто великолепно. Тебе достаточно хорошо удалось показать себя, и я это ценю. Не каждый может вот так легко поставить все, что имеет, зная, что может проиграть.

Уильям и сам не понимал, что двигало им в тот момент. Желание показать себя? Желание что-то доказать? Или же простой интерес, заставивший Уильяма прийти в это кафе навстречу неизвестности? Уильям не знал точного ответа, а сбившиеся в стайку испуганных птиц мысли могли лишь загнанно биться внутри его головы, звоном разбиваясь о хрупкие стенки клетки и оставляя на натянутых нервах мужчины свои белоснежные перья.

Уилл даже не заметил, как лицо Алана оказалось слишком близко от его собственного, как рассеянный взгляд мужчины упёрся ему в глаза, а из приоткрытых губ вырывались тонкие струйки приторно-сладкого дурманящего дыма. Уильям догадывался о составе табака, но сознание уже давно вдохнуло в себя первые лёгкие пары, чтобы теперь балансировать на тонкой грани реальности.

Губы Алана плотно обхватили вспыхнувшую алым сигарету, а взгляд терпеливо прожигал Уилла, ожидая от него ответа.

– Легко делать ставки, когда терять нечего, – развёл руками Уильям, поморщившись от окружившего их сладковатого дыма.

– Действительно.

Алан разочарованно цокнул языком, резко отстранился, откинувшись на спинку стула, и качнулся, выпустив вверх облачко сизого дыма.

– Но когда у тебя ничего нет – не за что и играть, – многозначительно нараспев протянул Алан, надломленно вскинув светлую бровь.

Аргумент, на который у Уилла просто не нашлось подходящего ответа. Алан смаковал сигарету, как смаковал каждое слово, вылетавшее из его полуприкрытых губ. Приторный дым окружил Уильяма плотной пеленой, застилая глаза и забиваясь в лёгкие крупными колючими комками пыли. Приторный дым дурманил разум не хуже опиумных настоек, которыми в детстве иногда поили Уилла, чтобы он не слишком капризничал.

Алан Маккензи дурманил разум, не хуже самой крепкой порции морфия.

– Так что же вас интересует? Зачем я вам? – тихий голос внутри Уильяма кричал, но Белл успешно игнорировал его, скрестив на груди и вскинув бровь в таком жесте, словно это Уилл пригласил сюда Алана, а не наоборот.

Уголки губ Алана дрогнули в едва заметной улыбке.