Повешенный

Единственным, на что у Уильяма хватило сил, было прочитать надпись на нужной упаковке аспирина с миленьким приветливым ангелочком, обещающим, что все страдания пройдут, стоит лишь принять одну из чудодейственных таблеток.

Огонёк раздражения вспыхнул алыми искрами глубоко в груди Уильяма. Белл не любил загадки, и уж тем более, когда их загадывал Даниэль, у которого лучшим анекдотом была история про то, как он случайно попал на церемонию сунната6 и с тех пор был любимцем у женщин. Уильям не любил загадки, и ему хватало тех, что жизнь сама подкидывала в последнее время, испытывая нервы и здоровье Уилла.

Так что отгадывать еще одну, он сейчас не был в состоянии.

– Да о чем ты, черт возьми? – рука сама с грохотом опустилась на шершавую поверхность стола, а прозрачный гранёный стакан с карандашами и перьевыми ручками подскочил, жалобно звякнув. – Что на этот раз произошло? К мэру домой ворвались неизвестные и расстреляли всю его семью? Или очередной владелец мебельного бизнеса недоплатил государству налогов и теперь ест на завтрак, обед и ужин кашу с хлебом за наш счёт?

– Просто сам посмотри.

Даниэль ловко, словно волшебник, вытащил из-под халата свёрнутую в несколько раз и изрядно помятую газету и приглашающе протянул ее Уильяму. Руки забились мелкой дрожью, и Уиллу едва хватило сил, чтобы унять бурлящее раскалёнными потоками напряжение и с громким хрустом, перебивающим стук бешено колотящегося сердца, расправить смятые страницы.

Внимательный взгляд тут же зацепился за широкую черно-белую фотографию на первой полосе и скачущие перед расплывающимся взглядом буквы заголовка.

Внутри все похолодело, и Уильям выпрямился по струнке, чувствуя, как раскалённая внутри пружина натянулась с новой силой, готовая в любой момент раскрутиться и разорвать сердце на маленькие кусочки.

– О, господи…

Уильям выронил из рук газету и резко отодвинул кресло, вскакивая на ноги: с фотографии на него смотрело внутреннее убранство одного из баров, в котором Уилл провёл вчерашний вечер. Разбитые плафоны, разлившийся по столам алкоголь и испещрённые мелкими дырочками стены заставляли сердце Уильяма биться с удвоенной скоростью, взывая к себе на помощь чьи-нибудь сильные руки, что смогли бы сделать ему массаж и остудить бурлящую кровь.

Уильям слишком хорошо помнил льющееся через край веселье в этом баре.

И ему было больно видеть на фотографии тёмные пятна, усеявшие некогда светлый пёстрый ковёр, и чьи-то безжизненно выпавшие из-за барной стойки руки.

Уильям отшатнулся, нащупав за спиной ручку от двери, и резко нажал на неё, впуская в помещение свежий воздух. Радио противно шипело, ринувшийся в кабинет солнечный свет резал глаза отблесками зеркал, а Уильям лишь слышал шумящий в ушах прибой. Его взгляд нервно перебегал с брошенной на стол газеты на Даниэля, а губы безвольно открывались, как у выкинутой на берег рыбы. Ему не хватало кислорода, но он не мог сделать даже малейшего вдоха.

– Вот и я о том же, – голос Даниэля был покрыт лёгкой дымкой молочного тумана, а движения были заторможенными и плавными, словно их прокручивал на плёнке засыпающий от прожитых лет старик. – Я как услышал, что ты заступил на дежурство, – тут же примчался посмотреть нет ли в тебе лишних отверстий.

Слова хлёсткой пощёчиной обожгли Уильяма, морской шум унёс резкий порыв ветра, и он быстро заморгал, непонимающе глядя на Даниэля. Смысл сказанного слишком медленно доходил до Уильяма, и ему потребовалось несколько долгих и томительных мгновений, чтобы зацепиться взглядом за едкую и самодовольную улыбку на лице Даниэля, и, поджав губы, коротко бросить в ответ:

– Очень смешно.

Куэрво лишь беспечно пожал плечами, мол, «Что тут такого?», и развёл руками.

– Что? Мы живём в опасное время, знаешь ли! Никогда не знаешь, кто окажется следующим: я или ты.

– Скорее всего ты, – холодно отозвался Уилл.

– Почему? Потому что я красивый?

– Нет, – заметно помрачнев, покачал головой Уилл. – Потому что твой брат водит сомнительные связи с сомнительными людьми. А это не лучшая гарантия того, что ты доживёшь до старости и увидишь внуков.

Уильям глубоко вздохнул и потёр переносицу. Пальцы несколько раз сжались в кулаки, и Уилл подался вперёд, резким движением выключая надоедливое радио. Даниэль смерил Уильяма удивлённым взглядом, а затем брови мужчины поползли вверх, когда Уилл достал из кармана сигарету, пачку спичек и жестом пригласил его выйти на улицу.

Холодные ветра Чикаго остужали вспыхнувшие болезненным румянцем щеки Уильяма. Дверь яркой вспышкой захлопнулась за спиной Даниэля, старая металлическая решётка черной лестницы пронзительно надрывно заскрипела под тяжёлыми шагами мужчин, а перила опасно покачнулись под резким порывом ветра.

Даниэль вытянул руку, намекая, что было бы неплохо позолотить ее хотя бы одной сигареткой: мужчина не был поклонником пассивного курения, предпочитая активно убивать свои лёгкие никотином, алкоголем и педоскопами7.

– Ну-ну, Уилл, дружище. Никогда не зарекайся не водить сомнительных знакомств, потому что жизнь штука достаточно сложная.