Повесть без начала, сюжета и конца...

– Пожалуйста, возьми салфетку, Сергей Вадимович. Сегодня Нина Александровна приняла железное решение прекратить настойчивые и разрушительные наблюдения за своим новым мужем, то есть не замечать, как он сидит, двигается, не прислушиваться к изменениям голоса, не обдумывать каждое слово, в общем, «снять посты наблюдения и дозорных». Бог знает, как она устала от своей вечной бдительности!

– Пахнет соблазнительно,– деловито заявил Сергей Вадимович, с удовольствием разбираясь в вилках, ножах и салфетках.– Кстати, глубокоуважаемая Вероника со мной, можете себе представить, завела переписку… Вот зачти-ка, что она пишет в записке, обнаруженной в кармане моего полушубка…

Четкими ученическими буквами домработница Вероника требовала, чтобы в новой трехкомнатной квартире ей была отведена угловая комната с видом на речку. В противном случае она снова угрожала перейти на жительство к Зиминым, где работы в три раза меньше, а хозяйка дома Людмила «не такая большая зануда, как ваша новая супруга». Кончалось же послание так: «Я со всех сторон вольная, у кого хочу, у того и живу. Мой большой привет Вашей супруге, Вероника Сысоева». В записке насчитывалось всего две пунктуационных и одна грамматическая ошибки, зато лексика была такой, что Сергей Вадимович стонал от восторга:

– Меморандум, нота, двести тридцать шестое серьезное предупреждение… Между прочим, я тоже нахожу Веронику соблазнительной. Значительны ли успехи твоего гения Марка Семенова?

– Он обречен,– в тон мужу ответила Нина Александровна.– Вероника заявила, что ее интересуют только сорокалетние мужчины с положением… Послушай, Сергей, а ведь нетрудно догадаться, кто информировал Булгакова об аварии дизеля.

Он моментально сухо поджал губы:

– Кто же?

Нина Александровна, по своему обыкновению, не торопилась с ответом. Она аккуратно отрезала и подцепила на вилку деликатный кусочек неизвестного кушанья, тщательно прожевала и только тогда насмешливо покосилась на Сергея Вадимовича.

– Еще четырнадцатого августа, то есть в день аварии, мне было все известно,– сказала она.– Дизель остановился в половине четвертого, виноват в этом Иннокентий Мурзин, который оставил его без присмотра почти на сутки. Он женат на племяннице Булгакова, и, естественно, со страху позвонил старику.

Сергей Вадимович замер с ножом и вилкой в руках:

– Ах вот как! Забавно.

– Беда в том, Сергей Вадимович, что Иннокентий Мурзин был пьян, о чем ты, естественно, не знаешь… Водку они купили ночью в Дерябове у знакомой продавщицы…

– Как это – ночью?

Нина Александровна удивилась:

– Обыкновенно! Сели в лодку с подвесным мотором и съездили в Дерябово…

Все-таки уютно, славно, тепло было в их небрежно обставленной комнате; пощелкивали кирпичи печки, выходящей сюда из кухни теплой стороной; из настроенного на радиостанцию «Маяк» приемника звучало что-то из Дворжака, веселое и грустное одновременно, но при этом в доме стояла такая тишина, которая бывает ночью только в таком поселке, как Таежное: чуть слышно лаяла усталая собака, скрипел по-ночному снег под валенками одинокого прохожего.

– Я бы хотел знать, достопочтенная Нина Александровна,– свирепо проговорил Сергей Вадимович,– по каким таким причинам вы так хорошо информированы в делах моей службы главного механика? Что означает, гражданочка, ваше криминалистическое всезнайство?

Она тихонько рассмеялась, потом притронулась пальцами к руке мужа, подержав их секундочку на теплой коже, неспешно отняла пальцы, так как почувствовала, что ей хорошо сидеть за одним столом с Сергеем Вадимовичем, что ей льстит его удивление и приятна та уважительность, которая звучала в шутливо-свирепом голосе.

– Я живу в Таежном более десяти лет,– сказала Нина Александровна,– а в моих классах сидят сыновья и дочери твоих сплавщиков. Это раз. А во-вторых, у меня учится младшая дочь экс-механика Лиля Булгакова, которую, по неизвестным мне причинам, не любит весь класс, а она, в свою очередь, презирает родного отца. Причина этого, наверное, в том, что Булгаков холит только сыновей как возможных наследников его начальничьего баса…– Она сделала крохотную паузу.– Лиля заявила, что никогда не переедет в новый трехкомнатный дом…

Сергей Вадимович мягко положил на пустую тарелку нож и вилку, откинувшись на спинку стула, негромко спросил:

– Почему же Лиля не хочет переезжать в новый дом?

– Она всегда говорит «да», если отец произносит «нет», и наоборот…– Нина Александровна опять помолчала.– Если хочешь знать мое мнение о Булгакове, то он в принципе порядочный и добрый человек. И…

– И хорошо работал?

– Ну, оценить его руководство я не могу, однако знаю, что Булгаков работал добросовестно – сутками пропадал в конторе… Конечно…– Нина Александровна сделала третью паузу, размышляя, стоит ли произносить те слова, которые сами просились на язык.– Конечно, Сергей,– все-таки сказала она– ты работаешь интереснее и лучше Булгакова… Об этом давно судачит все Таежное.

– Мерси! Будем чаевничать?

– А как же!