Повесть будущих дней

«И почему же это говорили, что у большевиков нет господ?» — ломал голову Юзик.

Даже вагоном управляла молодая красивая барышня. Юзик видел сзади изящную маленькую фигуру молодой девушки с голой шеей и руками, и как-то странно было наблюдать, как эти маленькие нежные ручки смело и твердо управляют машиной, как она ревет, дергается, останавливается и слушает девушку, словно кроткий зверь.

Юзиков провожатый сидел напротив него и бессмысленно смотрел в окно. Но публика все чаще и чаще поглядывала на нашего парня. Босые ноги, длинные, широкие, латанные штаны, такая же рубашка, вислоухая шапка, подвижные глаза и напряженное лицо, — все это не соответствовало общему фону и должно было обращало на себя внимание.

Наконец, кто-то не выдержал:

— Неужели у нас есть беспризорные?

Провожатый отвернулся от окна.

— Эмигрант, — промолвил он, улыбнувшись.

— Как? Что? Откуда? — заинтересовалась публика.

— С запада. Только что прибыл. Даже на самолете прилетел.

«Беспризорный» сразу стал героем. Посыпались вопросы, — каким образом, почему, кто он такой, как там живется? Юзик чуть успевал отвечать. Сначала он краснел, путался, чувствовал себя как-то неудобно, сделавшись центром внимания со стороны всех этих господ. Потом увидел, что все они такие нежные, сочувственные, простые, и быстро освоился.

— Как там ваши паны? — со смехом спросил один важный господин в очках. Юзик взглянул на него, на других господ, и остановился. Кто его знает, как лучше ответить? Если ответишь пренебрежительно, могут обидеться. Что ни говори, а все они одним маслом мазаны.

— Ничего себе! — ответил он наконец.

Раздался такой хохот, что на минуту заглушил гул трамвая. Юзик испуганно озирался: чего они? наверное, не попал…

Но паны смотрели на него ласково…

Публика менялась. Одни выходили, другие заходили. Вот уже и город. Здесь уже дома были разнообразнее. Рядом с огромными строениями попадались и небольшие, старые дома, из красного кирпича. Такие он видел даже в своем городке.

Пошли улицы асфальтовые, ровные, чистые. Ни одного камешки, щепки, ни одной бумажки, ни песка, ни пыли.

Вот человек держится за какое-то устройство, похожее на тачку на двух колесах. Он возит им по улице, а устройство стучит, рычит, из него течет вода, крутятся какие-то щетки, а в итоге — смывается с улицы грязь и стекает вместе с водой в сторону, в дырки с решетками.

А вот грандиозный многоэтажный серый дворец, по сравнению с которым даже дворец господина Загорского казался бы ничтожной хижиной. Аж дух захватило у Юзика перед этой постройкой. Люди возле нее казались мухами. То ли двор, то ли площадь гладкая и чистая, словно пол, врезалась в фасад дворца. Посреди площади статуя какого-то человека с поднятой рукой; казалось, он что-то горячо говорит и призывает куда-то людей. Два красные флага на башнях горели под солнцем, а посередине, под крышей, сверкали огромные золотые буквы «Дом Правительства БССР».

Юзику так бы хотелось остановиться и лучше рассмотреть этот дворец, но трамвай поехал дальше.

Еще одна-две остановки — и провожатый встал.

— Вылезаем, — сказал он Юзику.

У дверей дома, где они остановились, стоял военный с ружьем и шапкой с острым концом и красной звездой. Провожатый привел парня в комнату, что-то сказал сонному человеку, сидевшему за столом и оставил парня.

— Здесь тебе придется подождать.

Юзик сел на скамью у стены и стал ждать. Человек за столом не обращал на него внимания. Посидел немного парень и растянулся на скамье. Через минуту он уже храпел, как у себя дома.

Прошло наверно, часа три, когда его разбудили. Не сразу понял Юзик, где он и что с ним происходит. Долго зевал и возился, пока совсем опомнился.

Повели его по лестницам, коридорам; наконец, завели в комнату к какому-то человеку, и оставили его там.

— Садись, сказал этот человек Юзику и указал на стул.

Юзик нерешительно присел на край. Хотя этот пожилой дядька и вежливо смотрел на него своими глубокими глазами, но Юзик чувствовал, что наступает самый решительный момент, что сейчас решится его судьба.

— Ну, расскажи, каким образом и почему ты оказался здесь? — промолвил дядька. — Говори все, не бойся.

От этих простых спокойных слов Юзик почему-то еще больше заволновался.

Мужчина заметил это и улыбнулся.

— Чего же ты боишься? Или ты не понимаешь, что мы должны знать, кто такой, откуда и почему к нам прилетел? Говори только всю правду, и ничего плохого тебе не будет.

Юзик начал рассказывать. Об отце, о деде, о жизни в имении, о радио, о допросе, о Мотэле и Максимке и, наконец, о том, как спрятался в самолете.

— А ты знал, что так самовольно, нельзя поступать?

— Не думал об этом, сконфуженно ответил Юзик. — Очень мне хотелось к деду, посмотреть, как здесь живут.

— А поручений каких-либо тебе никто не давал? — сказал дядька и взглянул на Юзика так, словно насквозь все видеть.

— Каких поручений? — не понял Юзик.

— Ну, с кем ты виделся перед отлетом, кому сказал об этом, может кто просил тебя о чём-нибудь узнать, кому-то что-то передать.