Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– Уже нахожусь четвёртый день и не знаю за что, моя жена вот-вот принесёт в Уругвае, а я вот здесь.

– Как тебя звать?

– Даниель Зайцев.

– Хорошо, чичас разберусь.

– Большоя спасибо вам, полковник.

Вот нету и нету, в 14.00 п. м. вызывают, захожу в контору, мне говорят:

– Свободный, ничего за тобой нету, можешь идти.

– Но я без справки не могу отсуда уйти.

– Но мы не можем отсуда никаки́ справки давать.

– А я без справки не могу отсуда уйти, потому что в таможне сказали: без справки не приходи.

Чиновник пожал плечами и говорит секретарше:

– Пиши справку. На́, – подаёт.

– Пожалуйста, ваш штамп и вашу подпись. – Ставит, подписывает, подаёт. – Большоя вам спасибо, извините, что надоедал вам.

– Ничего, счастливого пути.

– Ишо раз спасибо.

Прихожу в таможню, подаю справку.

– Ну, забирай груз и можешь идти.

Нанимаю боливьянсов, перевозим груз в аргентинскую таможню. Проверяют всё, спрашивают:

– Куда едешь?

– На юг, там у меня родители.

– Хорошо.

Ставют штамп, беру груз, нанимаю визу, на железнодорожной вокзал, сдаю груз в Буенос-Айрес. Мне говорят: «Через неделю будет». Беру автобус – и в Уругвай за семьёй.

Тетрадь вторая

1

Вернёмся назадь, когда я работал на Кулуе́не в Мато-Гроссо. Панфил свозил нас к своёму шурину, за двести кило́метров по другой стороне реки Кулуене. Встречает нас Константин Артёмович Ануфриев – ето тот мужик, который сидел у дядя Марки Килина, когда первый раз встретились и я спросил, хто из вас дядя Марка. Константин Артёмович ему свояк, у них жёны сёстры, и в Уругвае дед Садоф Ануфриев ему дядя. Его отец Ануфриев Артём, мать Валихова Марья. У Артёма с Марьяй восемь сыновей и четыре дочери: Фёдор, Иван, Константин, Алексей, Евгений, Архип, Карпей, Илья, дочери Агафья, Евфросинья, Анна и Васса.

В Уругвае Садоф – кроткий, спокойный, и проживал толькя в деревнях; Артём наоборот – горячий, непосидиха, в деревнях никогда не мог ужиться и ни с кем, поетому старались где-то жить одне. И вот когда приехали из Китая в Бразилию, оне в деревне долго не прожили и уехали в штат Гоя́с, город Рио-Верде, там устроились и выбрали Константина как руководителя. Он у их был боле дошлый в проектах, в бизнесах, в банках и так далея. Но все братьи мастера и работяги на все руки, все горя́чи, хара́ктерны, и мать Марья така́ же.

Константин вёл весь бизнес, он вёл очень хорошо, обороты шли в ихну пользу, у них была своя земля пять тысяч гектар, построили шикарныя дома, была хорошая техника, и оне работали день и ночь. Всё шло прекрасно, но где-то Константин ошибся, получил долг, банок стал притеснять. Братьи Константина стали все на брата, и с каждым днём разгоралось у них пламя, схватили винтовки и за братом. Константин бегом, взял семью, в машину, и убежали, и потерялись без вести. Прошло десять лет, Константин оказался в штате Мато-Гроссо, последний пункт, населённый аборигенами, Паранати́нга, внутри жунгли, на реке Кулуене. Нашёл какого-то богача, у его на Кулуене двадцать тысяч гектар земли, договорился с нём работать с половине. Богач дал ему технику и деняг, и Константин со своими малыми детя́ми начал чистить жунглю и сеять. Потом появились рабочие, посевы с каждым годом росли боле и боле. Когда мы приехали к нему в гости, он уже сеял две тысячи гектар земли.

Шло всё хорошо, у них было два рабочих немса, но один, по имени Wilson Vagner, с кем жизнь связала, – маленькяй, беззубой, незавидный. Ему понравилось, как Константин доржутся, молются, посты соблюдают, строгие дистиплинисты, все порядки соблюдают, и давай проситься к ним в религию. Оне давай его учить, а он всё исполнять. Нам Константин рассказыват:

– Парнишку надо помогчи, вижу, что хороший с него будет християнин, всё соблюдает и старается.

Мене́ чу́дно показалось, подошёл к нему, стал спрашивать, хто он и откуду. Он на ломаным русским языке стал мне рассказывать, хто он и откуду. Говорю:

– Можешь говорить на бразильским языке.

Он отвечает:

– Я хочу научиться по-русски.

– Ну давай.

Говорит:

– Я немец, мать-отец немсы, живём мы в штате Рио-Гранде-до-Сул, город Ижуи, деревня немецка, вера у нас лютерана. Занимались мы – ро́стили свиней и делали колбасы и ветчину, доили коров, делали сыр и всё ето продавали на рынке. Жили хорошо, но однажды отцу ночью в ма́ту[95] залезла кака́-та насекома, утром он не проверил, насыпал йе́рба ма́те, залил горячай водой и давай пить. Ничего он не заметил, но через сколь-то дней ему стало хуже, пошли к врачам, лечили-лечили, а ему хуже и хуже. Повезли к специалистам, сделали анализ и признали рак желудку. Мы его лечили и весь капитал свалили. Но отца не вылечили, ему хуже и хуже, и он помер. Мы с братом ишо поработали, скопили деняг, знали, что немсы едут в Мато-Гроссо и что земли там дешёвы, и мы собрались с братом, приехали, купили пятьсот гектар земли. Но нечем работать, поетому пошли на заработки, и вот мы оказались у Константина в рабочих.

Когда мы жили в Масапе́ с Марфой в 1981 году, Константин приезжал с Wilsonom просить за него, чтобы приняли и окрестили. Старики сказали: