Повесть о бедных влюбленных

Он сказал все это с улыбочкой — так говорят с маленькими детьми, когда, грозя им наказанием за какую-нибудь провинность, предупреждают: «Будьте умниками, а не то вечером останетесь без ужина». А дети отлично знают, как неприятно лечь спать голодными. Словом, в конце квартала у каждого корнокейца были уже приготовлены под мраморной доской комода деньги за квартиру. Тем более, что новый сборщик Синьоры — не кто иной, как бухгалтер Карло Бенчини; он требовал от обитателей виа дель Корно почтения к их владычице: «Вы обязаны, по крайней мере, уважать ее несчастье. Легко смеяться над тем, кто не может ни защищаться, ни нападать!»

В знак протеста и из солидарности со всей улицей Луиза и Фидальма отказались ухаживать за Синьорой.

Теперь Синьора стала одноглазым чудовищем, которое, сидя у окна, похотливо манит к себе всякого, кто останавливается посмотреть на нее. Но виа дель Корно отвернулась от Синьоры; единственное, что она готова делать «из уважения к ее несчастью», — это не замечать ее. В помраченном сознании сумасшедшей, вероятно, пробуждается иногда чувство собственности. Она высовывается из окна, размахивает руками, чтобы прогнать наглецов, тычет пальцем, указывая на углы улицы, и широким жестом, как будто пытается охватить сразу все дома, потом бьет себя в грудь и сердито мычит, словно пытаясь крикнуть: «Все это мое! Вон отсюда! Убирайтесь! Все убирайтесь!»

Но такие настроения пробуждаются в ней лишь изредка. Обычно сна проводит дни довольно спокойно, с большим аппетитом ест и бесконечно нравится самой себе. Очень любит Синьора лакомиться бананами и подсоленными тыквенными семечками. Целыми часами она с жадностью щелкает семечки, пугливо озираясь по сторонам, точно обезьяна. Когда она не занята едой, то любит, усевшись у зеркала, гладить свое лицо, руки, кольца, ожерелье, браслеты. Особенно нравится ей, когда браслеты звенят, ударяясь о мраморную подставку. Временами она мычит, словно желая поговорить сама с собой; посылает поцелуи своему изображению в зеркале. Вдоволь налюбовавшись собой, Синьора обычно начинает снимать платье. Можно догадаться, что она хочет, раздевшись догола, с тем же сладострастием гладить свое тело. Но когда ее, как девочку, берут за руку и отводят от зеркала, Синьора спокойно покоряется. Она прогуливается по комнате со своей сиделкой, жадно уплетая бананы. Сиделки, по очереди присматривавшие за ней, никогда не оставляли ее одну. Они уже привыкли к состоянию больной и теперь разу понимали и выполняли малейшее ее желание. С некоторых пор они заметили, что, только сидя у окна, Синьора ведет себя спокойно. Чтобы больной было удобно, ей Сделали широкое мягкое кресло с подставкой для ног и с двумя откидными полочками, на которые Синьора кладет пакетики с семечками и бананы.

Долгими часами сидит Синьора у окна, уставившись неподвижным взглядом на улицу, отвлекаясь от своего созерцания лишь для того, чтобы, прицелившись, кинуть кожурой от банана в подвернувшегося корнокейца. (Так как бухгалтер Бенчини требует, чтобы больную не раздражали, всем приходится делать вид, будто они не замечают ее выходок.) Если Синьоре удается попасть в цель, она хлопает от удовольствия в ладоши, а пострадавший, поневоле проглотив оскорбление, переносит ее «шутки» с философским спокойствием. Вначале никто, даже ребятишки, не мог безнаказанно взглянуть на ее окно. Увидев, что за ней наблюдают, Синьора приходила в бешенство, а если это был мужчина, начинала, как обычно, похотливо извиваться. Однако укрыть Синьору от общего любопытства было нелегко — весть о сумасшедшей распространилась по всему району, и у ее окна собиралась толпа. К местным жителям присоединялись приезжие фатторе и другие клиенты гостиницы и кузницы. Но теперь любой может проходить мимо ее окон и смотреть на Синьору сколько ему вздумается, она не обращает на это никакого внимания. Синьора нашла себе увлекательное занятие. Это развлечение ей подсказали ребятишки. Однажды Синьора увидела, как Джиджи и Музетта пускают мыльные пузыри, и не успокоилась до тех пор, пока ей не принесли все необходимое для такого дела. И вот теперь сиделка наполняет соломинку мыльной пеной, Синьора дуст в соломинку, и в воздух взлетает пузырь. Если пузырь получается большой и красивый, переливаясь радугой под лучами солнца, Синьора хихикает от удовольствия. Джиджи, Джордано, Палле и девочки охотно участвуют в этой забаве. Задравши носы, они, стоя на улице, следят за воздушными шарами Синьоры, стараются поймать их и прихлопнуть ладонями раньше, чем пузырь успеет долететь до земли. Синьора смотрит из окна и довольно усмехается.

Эта комедия длится до самого вечера. Первыми всегда устают и покидают место забавы ребятишки. Синьору не сердит их дезертирство. Она снова принимается рассматривать улицу, словно о чем-то задумавшись, опять жует бананы, грызет семечки и плюет на головы прохожих. А если те досадливо морщатся, она радостно улыбается.

Так протекает агония обезумевшей Синьоры, зрячего сфинкса, важно восседающего у окна в сбитом набок парике.