Повесть о белой медведице

Саня действительно любил животных. Своей, конечно, очень странной любовью. И если б кто обвинил его в неоправданной жестокости к «братьям нашим меньшим», он бы мог рассказать, как прошлой осенью подобрал в поселке облезлого, в лишаях, с перебитой лапой пса, выходил, воспитал, вырастил его, не жалея ни сил, ни времени. Да и все поселковые собаки знали и любили этого краснощекого крепыша, и когда он шел с аэродрома в общежитие, со всех ног бросались к нему: для псов в кармане бортмеханика всегда припасено лакомство.

Но дело было сделано; запоздалое сожаление лишь терзало сердце, но уже ничто не могло изменить…

Поздно вечером, когда в общежитии пилотов наконец воцарилась тишина и задремала дежурная в своем закутке возле выхода, Саня спрятал под курткой свернутый рюкзак и зашагал к аэродрому. Своего Урмана, пса-великана, помесь овчарки и ездовой лайки, он заблаговременно вывел на улицу. Урман, несмотря на протесты дежурной, открыв мордой входную дверь, чуть ли не каждый день проникал в комнату хозяина и ночевал у него под кроватью. Это командир и штурман посоветовали вывести собаку. Неизвестно, как бы овчарка-лайка реагировала на соседство дикого зверя, хотя Урман умный и послушный пес. Извечные враги, природа могла взять свое. Договорились так: Саня приносит медвежонка в комнату, где жили он, Владимир и Михаил, и медвежонок проводит здесь ночь, а о «находке» объявляют поутру.

На аэродроме Саня поднялся в сторожевую будку и сказал часовому, что забыл в «МИ-4» кирзовые сапоги, которые ему срочно понадобились. Врать он умел мастерски.

Медвежонок по-змеиному зашипел из-под дюралевого сиденья, увидев залезавшего в багажное отделение вертолета человека. Он кусал руки в меховых перчатках, которые поспешно заталкивали его в рюкзак.

Мимо сторожевой вышки Саня подошел, громко распевая модную песенку и размахивая рюкзаком, чтобы заглушить рявканье медвежонка и скрыть взбрыкивающее в рюкзаке живое существо. Часовой проводил бортмеханика удивленным взглядом.

И вот он в комнате. Запер дверь на ключ. Командир и штурман не ложились, ждали.

Медвежонка высвободили из рюкзака. Он испуганно огляделся, щурясь от яркого электрического света, затем свернулся в комочек и спрятал морду между задними лапами. Правой передней лапой он прикрыл голову, словно опасаясь, что по ней нанесут удар. Люди решили, что зверенок голоден. Вылили в миску банку сгущенки, совали ему хлеб, шоколад, холодные котлеты. Но малыш не притронулся к пище. Наконец оставили его в покое.

Командир и штурман разделись и легли. Саня в тренировочных рейтузах и майке, перекинув через плечо мохнатое полотенце, повернул ключ, намереваясь выйти в умывальник. Он приоткрыл дверь и оглянулся, беспокоясь, как бы медвежонок не выскочил следом.

У порога стоял Урман. Проникнув в общежитие мимо задремавшей старушки-дежурной, он терпеливо поджидал, когда откроется дверь хозяйской комнаты.

И она открылась. Урман, вздыбив шерсть на загривке, чуть не сбив хозяина с ног, с глухим рычанием бросился на медвежонка.

Это произошло так быстро и неожиданно, что никто не успел ничего предпринять.

Когда Саня наконец сообразил, что случилось, и оттащил пса от зверя, все было кончено. Медвежонок лежал в лужице крови с располосованной клыками глоткой.

… Через полчаса, засунув теплую тушку в рюкзак, бортмеханик вышел из общежития. Он сделал большой крюк, обогнул аэродром и у подножия сопки захоронил медвежонка. Вырыть яму без лома или кайла в каменной твердости вечной мерзлоты Саня, разумеется, не мог; пробив каблуком унта плотный, утрамбованный жестокими ветрами слой снега, он сделал неглубокую яму. В нее положил медвежонка и присыпал снегом.

Кто-то простонал совсем рядом. Саня вздрогнул и обернулся. Поблизости никого не было. Послышалось…

Когда стон повторился, Саня понял, что стонет не кто-нибудь, а он сам, и почувствовал, как по щекам его льются жгучие мальчишеские слезы.

VII

Медведица приближалась к поселку крадучись, иногда ложилась и ползла по-пластунски. Ее вовсе не интересовала вкусно пахнущая свалка. Ей нужен был другой запах – острый запах чада, и бензина. Так пахло то громадное гудящее существо, во чрево которого успел вспрыгнуть с медвежонком человек и которое с режущим свистом поднялось в воздух.

Аэродром находился с противоположной стороны поселка. Осторожная, пуганая Кривошейка, разумеется, не решилась пройти к нему через слободку и сделала большой крюк, углубившись в сушу. У подножия гигантской сопки она залегла, наблюдая за аэродромом. В сереньких сумерках белой ночи, освещенные яркими прожекторами, рядком выстроились покрытые сверху красной краской «Аннушки», по соседству отдыхали два вертолета: один совсем маленький, «МИ-2», другой побольше, «МИ-4». Возле сторожевой вышки прохаживался часовой, за плечом у него торчал короткий ствол карабина с примкнутым блестящим штыком.