Повесть о дружбе (Записки институтки)

Действительно, это был он, мой пятилетний братишка, миниатюрный, как девочка, с отросшими за зиму новыми кудрями, делавшими его похожим на херувима. В один миг я бросилась вперед, схватила его на руки так, что щегольские желтые сапожки замелькали в воздухе да белая матроска далеко отлетела с головы…

– Милый мой, хороший мой! – повторяла я, как безумная. – Узнал, узнал Люду?

– Узнал? Конечно узнал! – важно сказал мальчик. – Ты такая зе, только стлизеная.

Новые поцелуи, смех, шутки окруживших его институток…

Я была, как в чаду, пока сбрасывала «казенную» форму и одевалась в мое «собственное платье», из которого я немного выросла. Сейчас же после этого мы отправились с мамой за разными покупками, потом обедали с мамой и Васей в небольшом номере гостиницы… Опомнилась я только к ночи, когда, уложив Васю на пузатом диванчике, я и мама улеглись на широкую номерную постель.

Мы проболтали с ней до рассвета, прижавшись друг к другу.

На другой день, в десятом часу утра, мы все трое были уже на кладбище, перед могилкою моего почившего друга. Мы опустились на колени перед зеленым холмиком, покрытым цветами. Мама проговорила со слезами на глазах:

– Мир праху твоему, незабвенная девочка! Спасибо тебе за мою Люду!

И она поклонилась до земли милой могилке.

Я повесила на белый мрамор креста голубой венок незабудок и тихо шепнула: «Прости, родная!» – удивляя брата, не спускавшего с меня наивных детских глазенок.

А птицы пели и заливались в этом мертвом, благоухающем цветами царстве…

Мы с мамой встали с колен, вытирая невольные слезы…

Мне не хотелось покидать дорогую могилу, но надо было торопиться. Вещи оставались неуложенными, а поезд уходил в три часа.

Я еще раз взглянула на белый крестик и, прижав к груди медальон, подаренный мне Ниной, мысленно поклялась вечно помнить и любить моего маленького друга…

Возвратившись в гостиницу, я быстро сложила мои книги и тетради. Среди последних была отдельно завернутая дорогая красная тетрадка, которую передала мне перед самою смертью Нина. Я все не решалась приняться за ее чтение. Мама уже знала из моего письма об этом подарке Нины.

– Приедем домой и вместе примемся за чтение записок твоей подруги, – сказала она.

Только что успели мы уложить все наши вещи, как слуга доложил, что меня желает видеть какой-то генерал. И я и мама – обе мы были ужасно удивлены.

– Просите, – сказала мама.

Спустя минуту в комнату вошел пожилой генерал с очень приветливым лицом.

– Я пришел по поручению моего племянника, генерала князя Джаваха, – начал он. – Князь Джаваха просил меня передать вам, милая девочка, его глубокую и сердечную благодарность за вашу привязанность к его незабвенной Нине. Она часто и много писала отцу про вашу дружбу… Князь во время своего пребывания в Петербурге был так расстроен смертью дочери, что не мог лично поблагодарить вас и поручил это сделать мне… Спасибо вам, милая девочка, сердечное спасибо…

Я не могла удержаться при этом напоминании о моей дорогой, незабвенной подруге – и расплакалась.

Генерал нежно обнял меня и поцеловал.

Потом он разговорился с мамой, расспрашивал про наше житье-бытье, спросил о покойном папе.

– Как! – воскликнул генерал, когда мама сообщила ему о военной службе папы, – значит, отец Люды – тот самый Влассовский, который пал геройской смертью в последнюю войну! О, я его знал, хорошо знал!.. Это был душа-человек!.. Я счастлив, что познакомился с его женою и дочерью. Как жаль, что вы уже уезжаете и что я не могу пригласить вас к себе! Но, надеюсь, вы осенью привезете вашу дочь обратно в институт?

– Разумеется, – ответила мама.

– Ну так время еще не ушло! – воскликнул генерал. – Я ведь буду жить теперь в Петербурге. Когда ваша дочь вернется, я ее часто буду навещать в институте. Надеюсь, что и она будет бывать у нас, а в будущие каникулы, быть может, мы все вместе поедем на Кавказ, посмотреть на места, где жила Нина… Пусть ваша дочь считает, что у нее теперь двумя родственниками больше: генералом Кашидзе, другом ее отца, и князем Джаваха, отцом ее безвременно умершей подруги…

Все это было сказано очень трогательно, искренно. На глазах старика генерала показались даже слезы. Взволнованный, он распростился с нами и обещал в это же лето побывать у нас на хуторе.

Часов через пять, шумя колесами и прорезывая оглушительным свистом весенний воздух, поезд мчал нас – маму, меня и Васю – в далекую, желанную, родимую Украину…

1901 г.