Повесть о Ферме-На-Холме

Это викарий как раз мог себе представить. Ее светлость, жившая уединенно в своем поместье Тидмарш-Мэнор, не отличалась пристрастием к раздаче благотворительных пожертвований, что Сэмюэлю Саккету было хорошо известно, поскольку он не раз обращался к ней и встречал отказ. Разумеется, он не произнес вслух этого суждения, а просто сказал:

— Леди Лонгфорд весьма щедра. Полагаю, мисс Краббе была довольна, она так расстраивалась из-за худой крыши.

Викарий нахмурился: слово «расстраиваться» вряд ли в достаточной степени отражало чувства мисс Краббе. Она по меньшей мере дважды в весьма резкой форме выражала ему свое недовольство, утверждая, что вынуждена ставить на свой стол ведро, чтобы ловить падающие капли. Она даже заявляла, что оставит свой пост, если положение немедленно не будет исправлено. Ей известно, сказала мисс Краббе, что открылась вакансия в школе близ Борнмута[6], на южном побережье, где зимы гораздо теплее и — она полагает — крыши не текут. Более того, по словам мисс Краббе, она намеревалась просить мисс Толливер, в числе знакомых которой был член Борнмутского школьного совета, снабдить ее рекомендательным письмом.

Викарий отвечал, и отнюдь не только из вежливости, что был бы весьма огорчен ее уходом. Это соответствовало действительности. Хотя мисс Краббе и отличалась высокомерным нравом и крайней раздражительностью, а ученики скорее боялись ее, нежели любили, однако школьные задания они выполняли, и в классе мисс Краббе не было особенных проблем с дисциплиной. И как поступят Виола и Пэнси Краббе, если их сестра решит уехать из деревни? Последуют ли за ней или останутся в Замке, где прожили почти всю жизнь? Все это имело бы самые разрушительные последствия, а викарий Саккет менее всего желал подобного развития событий. Вместе с тем он вынужден был признать, что серьезные перемены в жизни — насущная необходимость для мисс Краббе. И если она полагала, что школа в Борнмуте может стать решением, которое эту нужду удовлетворит, то он будет просить Господа благословить ее уход.

— Да, состояние крыши очень ее тревожило, — согласилась мисс Вудкок. — Я сказала об этом Майлсу, и он обещал поговорить о ремонте крыши с Джозефом.

— Я тоже с ним поговорю, — сказал викарий и умолк, задумавшись о своих собственных заботах. — Очень не хотелось бы тревожить вас этим, мисс Вудкок, но все же… — Он глубоко вздохнул и решился: — Насколько я помню, вы занимались украшением церкви к празднику урожая?

— Да, действительно я, — охотно признала Димити. — Мне кажется, все участники прекрасно поработали, вы согласны со мной? Взять хотя бы тыквы Лидии Доулинг — это что-то особенное! Я и не думала, что бывают такие огромные тыквы.

— Да, да, вы совершенно правы, — сказал викарий, хотя, по его мнению, оранжевые пирамиды из тыкв миссис Доулинг, окружавшие алтарь, уж слишком бросались в глаза. — Но я хотел спросить, не могли бы… не знаете ли вы случайно… — Он замолчал, не находя в себе сил произнести вслух то, что тяжким грузом лежало у него на душе. — Видите ли, приходская книга… — решился он наконец. — Я не смог ее найти, когда собирался сделать запись о погребении мисс Толливер. Она исчезла. Я подумал, может быть, вы… Нет ли у вас каких-либо предположений, куда она могла подеваться?

— Приходская книга? — непонимающе переспросила мисс Вудкок. — Как могла куда-то подеваться приходская книга?

Викарий постарался скрыть свое разочарование.

— Стало быть, вы не… Вы никуда ее не перекладывали? Ну, когда вешали и расставляли все эти украшения?

Приходская книга, в которую заносились записи обо всех браках, крещениях и похоронах в церкви Св. Петра, представляла собой красивый кожаный фолиант с желтой, под цвет золота, металлической застежкой. Такую вещь нельзя куда-нибудь случайно засунуть и забыть про нее — все прихожане прекрасно знали, насколько она важна. И все же викарий надеялся…

— Нет, конечно же я никуда ее не перекладывала, — сказала мисс Вудкок. — Когда я видела ее в последний раз, она была… — Димити сдвинула брови. — Что-то не могу вспомнить, когда же я видела ее в последний раз, но она точно лежала на полке рядом с купелью. А вы у Джозефа спрашивали?

Пономарь Джозеф Скид расставлял церковную утварь по местам после службы, сметал листья у входа и скашивал траву на церковном кладбище. Нельзя сказать, что трудился он споро и без сетований, но, так или иначе, всю эту работу он выполнял.

Викарий вздохнул. Конечно же, он первым делом спросил Джозефа.

— Увы, он понятия не имеет, где книга, — ответил Сэмюэль Саккет и встревожено прибавил: — Надеюсь, вы не нашли в моих словах подозрения или обвинения, мисс Вудкок. Дело в том, что я ума не приложу, куда она могла запропаститься. Должен признаться, я очень тревожусь.

Как всегда в те моменты, когда случалась какая-нибудь неприятность, он винил в этом прежде всего себя. Ему было легче принять вину и ответственность, чем возложить ее на другого, даже когда для последнего имелись все основания.