Повесть о Ферме-На-Холме

— Благодарю, — вежливо сказала Пышка. Эльзины пирожки она ценила весьма высоко, а потому захаживала к ней на кухню при всяком удобном случае.

— Доктор — и не знает? — спросила Ханна, сдвигая брови. — Да такое всем докторам знать положено.

— Яды-то и секретные бывают, — сказала Берта таинственным шепотом. — А можно и нечаянно отраву проглотить или еще как. Помните, как помер старый мистер Дэвис из Колодезного Дома? Который уж год пошел. Тогда говорили, что он, мол, отравился по нечаянности. Сноха подала ему чай, а в нем были листья наперстянки, вот сердце у него и остановилось. — Берта насупилась. — Ясное дело, был слух, будто она ему нарочно этот чай заварила, старик-то болел и очень уж мучился. Ее и к судье в Хоксхед таскали, и доктор Баттерс там выступал, да только присяжные так и не поняли, то ли хотела она его убить, то ли по нечаянности все вышло. Отпустили ее тогда. Такой вот циндент приключился.

— Инцидент, что ли? — спросила Эльза.

— А хоть бы и так, — согласилась Берта, махнув рукой.

Впрочем, Пышку больше заинтересовали другие слова Берты.

— Наперстянка? — воскликнула она. — Батюшки-светы! Да у мисс Толливер в саду, у самой дорожки, целая поляна этой наперстянки!

Эльза нахмурилась.

— А ведь вспомнила я, мисс Толливер как-то мне говорила, что пьет наперстянку — она, мол, сердце укрепляет. И еще сказала, что очень осторожно надо заваривать, чтоб не навредить. Так что вряд ли она сама по случайности это сделала. Уж если отравилась она, как Берта говорит, так это кого другого работа.

— Да я и не говорила, что она точно отравилась, — сухо возразила Берта. — Я всего-то выказала расположение.

— Высказала предположение, — поправила Пышка.

Ханна покачала головой.

— Да кто ж такое мог сделать? И зачем? Она ж добрейшей души была, мисс Толливер.

— Кто, говоришь, и зачем? — Эльза обвела подруг взглядом, изобличающим компетентного человека. — Ты что, газет не читаешь? Люди друг дружку убивают, когда думают какую ни то выгоду получить.

Берта наклонилась ближе к собеседницам.

— Этот жирный племяш из Кендала, к примеру, получает и дом, и все денежки, что у нее были. Генри Робертс его звать, мануфактурой торгует. Кому ж, как не ему, это сделать, а?

Пышка так взволновалась, что прыгнула на колени к Берте и уставилась прямо в лицо хозяйке.

— Да этого самого Робертса я и видела на днях, когда ночью охотилась. Он хотел влезть в Дом-Наковальню через заднее окошко.

— Наслышана я про него, — заметила Эльза. — Мисс Толливер как-то говорила мне, что сестринская половина семьи очень до ее денег охоча, да только ни гроша они от нее не получат, ни от живой, ни от мертвой. — Она сложила руки на животе и откинулась на стуле с чувством удовлетворения. — Так и сказала: ни от живой, ни от мертвой.

— На пол, Пышка, — Берта сердито прогнала кошку с колен. — Веди себя как следует в чужой-то кухне. — И продолжала, повернувшись к Ханне: — Неужто констебль Брейтуэйт ни словечка не сказал про то, как она умерла?

Пышка раздраженно мяукнула.

— Эх, Берта Стаббс, хоть бы один-единственный раз ты попыталась меня понять! Я же твержу тебе, что этот Робертс пытался залезть в Дом-Наковальню!

— Ни словечка, — ответила Ханна. — Но я его спрошу, право слово, сегодня же за ужином. — Она посмотрела на Эльзу и сменила тему. — А что ты думаешь про мисс Поттер, Эльза? Я поутру в лавке встретила Бекки Дженнингс, так она мне сказала, что мисс Поттер просила их остаться на ферме.

— Ох уж эти люди! — с досадой воскликнула Пышка. — Что толку с вами говорить. — И она покинула кухню, подрагивая кончиком гордо поднятого хвоста в знак крайнего раздражения. Впрочем, у крыльца она остановилась, села, обвив хвостом передние лапы, и, вполуха слушая доносившийся из кухни разговор, предалась созерцанию жука, который задумчиво полз по мощенной плитняком дорожке.

— Мне мисс Поттер по душе, — одобрила Эльза. — Милая и простая, если я понятно выражаюсь. Не слишком много думает, как уж она другим покажется.

Пышка между тем протянула лапку и перевернула жука на спину. Ей всегда нравилось наблюдать, как жук лихорадочно перебирает в воздухе крошечными ножками.

— А я вот что про нее вспомнила, — сказала Берта. — Она у меня в гостиной буфет рисовала. И кошку мою тоже. — Берта покачала головой. — Ну не чудно ли? Мне-то казалось, что такая богатая лондонская дамочка о прическах да о платьях думать должна, а не об кошках да буфетах.

Пышка снова поставила жука на ноги и стала смотреть, как он в ужасе бегает по кругу. Чего-чего, а мозгов у жуков нет. Они такие забавные.

— Она эту твою кошку вставила в свою последнюю книгу, — сказала Эльза. — Прям один в один, как живая. Сама-то я не видела, да они там в гостиной говорили. Хотя имя у нее другое — Рябая Руби или что-то такое.