Повесть о футболе

Успешно выступая в новом тактическом качестве, московский «Спартак» установил своеобразный футбольный рекорд, не побитый до сего времени. Два года подряд – 1938-й и 1939-й – команда была чемпионом страны и обладателем кубка СССР. Новая тактика «три защитника» укоренилась в московском футболе надолго.

ЧЕМПИОНАТ СТРАНЫ

В 1936 году произошло крупнейшее событие в истории нашего футбола. Высшими спортивными инстанциями было принято решение о проведении первенства СССР для клубных команд и розыгрыше Кубка СССР по футболу.

Теперь уже не сборной команде Москвы, в которой приходилось пребывать половину сезона ведущим игрокам клубных команд, а отдельным клубам предстояло защищать честь столичного флага. Справедливости ради следует сказать, что в то время за сборной Москвы не было славы непобедимой команды. Терпела она поражения и от ленинградских, харьковских, киевских, и других футболистов. Но все же сборная столицы чаще других выигрывала официальные встречи на республиканских соревнованиях, в матчах трех и четырех городов с участием Москвы, Ленинграда, Харькова и в последнее время Киева.

Теперь право представлять Москву в первом чемпионате страны получили «Динамо», «Спартак», ЦДКА, «Локомотив».

Московские болельщики не обманулись в своих надеждах. Успех в первых всесоюзных клубных соревнованиях выпал на долю трех московских команд. Динамовцы выиграли весеннее первенство страны. Они стали первыми чемпионами Советского Союза по футболу.

В острой финальной борьбе «Локомотив» одержал победу над тбилисским «Динамо» и стал первым обладателем Кубка СССР.

Утешение к спартаковцам и их приверженцам пришло осенью того же года.

Москва тогда располагала лишь одним крупным стадионом – динамовским, в Петровском парке. У «Спартака» своего стадиона в Москве не было, нет его, к сожалению, и сейчас. Играть приходилось в Сокольниках и на Стромынке. Этот осенний матч на финише чемпионата, в котором решалась судьба золотых медалей, проходил на Стромынке. Болельщики у «Спартака» – люди преданные и решительные. Ни осенний дождь, ни холодный ветер, ни расстояние, ни давка не помешали им приехать на стадион. Народу собралось видимо-невидимо. Многие остались за воротами. Я не очень удивился, когда на деревянной трибуне стадиона увидел Алексея Николаевича Арбузова и режиссера Валентина Николаевича Плучека. Они, видно, решили присутствовать при рождении успеха или пережить вместе с нами великую печаль.

Вдруг под напором болельщиков ворота стадиона не выдержали и широко распахнулись. Неудержимым потоком в них устремился народ. Лавина неслась к трибунам и, к великому моему изумлению, из гущи толпы вынырнули Юрий Карлович Олеша и Александр Александрович Фадеев.

С взлохмаченной гривой седеющих волос, в пальто, застегнутом на одну верхнюю пуговицу и фалдами расходящимися книзу, Олеша возбужденно выкрикивал:

– Вот, наш голубой Сандро решил доставить мне удовольствие!

А Фадеев – молодое, задорное лицо, седые в голубизну волосы – заливисто смеется, отшучиваясь словами из своей любимой песни: «Любо, братцы, любо, любо братцы жить!..»

Я припомнил нашу первую встречу. Это было в Сухуми. У буфета гостиницы «Рица» стояла очередь пестро одетых отдыхающих. Жара разморила людей, в обеденное время всем хотелось освежиться. Последним в очереди стоял высокий, с моложавым лицом, не по погоде одетый человек: он был в защитной гимнастерке, галифе и сапогах.

– Вы последний? – спросил я его, встав за ним в очередь.

– Теперь вроде бы вы, – ответил он.

Задиристый на иронические выпады на этот раз я совсем не почувствовал язвительности в ответе: чего, дескать, спрашиваешь, – не видишь, что ли. Наоборот, тон был полон благожелательности. Да и весь облик его светился какой-то голубизной. Потом я понял почему: у него были ясные, голубые глаза и не по возрасту седые в голубизну волосы. Открытое лицо с чуть припухлыми губами, улыбка, которая приоткрывала белые зубы, загар цвета светлой бронзы – все дышало простотой, жизнерадостностью и вызывало ответную улыбку. Помнится только, что я никак не мог взять в толк несоответствие, даже несуразность его костюма. Впоследствии он мне разъяснил, заливисто смеясь, что какая-то спешка не позволила ему «принять вид джентльмена».

Мы разговорились. Коснулись футбола. Наша команда как раз плохо сыграла в Сухуми. Я искусственно (любые неудачи я переживал тяжело) отшутился: играли, мол, по малому счету, игра никакого значения не имела. Он, став серьезным, сказал, что играть надо «всегда по большому счету».

Когда подошла наша очередь, буфетчица вопросительно поглядела на нас в ожидании заказа: сухое вино наливалось в маленькие и большие кружки.

– Две больших, – попросил я и, обратившись к своему собеседнику, добавил: – Будем играть по большому счету?

Он ответил заливистым смехом. Мы немало времени просидели в буфете. Я прикипел к нему сразу, еще не зная, с кем веду беседу: он отрекомендовался просто Саша.