Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари)

Как раз в это время распространилась по миру молва о необыкновенной красоте Четвертой дочери прежнего Государя, взлелеянной с отменной заботливостью матерью своей, Государыней-супругой. Оказалось, что Найси-но сукэ, дама, прислуживающая в высочайших покоях, служила и предыдущему государю, почему и была близка с принцессой, которую знала с малолетства и с которой даже теперь изредка встречалась.

- Трем государям прислуживала я, но ни разу не видела женщины, похожей на ушедшую миясудокоро. И только дочь прежней Государыни-супруги… Так, воистину редкой красоты особа! - доложила она Государю, и сердце его забилось в надежде: «Неужели?»

Он обратился к матери принцессы с почтительной просьбой, но та медлила, тревожась за судьбу дочери. «Всем известно, какой злой нрав у матери принца Весенних покоев[38], - думала она. - Достаточно вспомнить, сколько мучений выпало на долю обитательницы павильона Павлоний. Нет, нет, не к добру…»

Так и не успев дать ответа, она неожиданно скончалась, и принцесса осталась одна, без всякой опоры.

- Я мог бы заботиться о ней просто как о дочери, - настаивал Государь, и прислуживающие девушке дамы, лица, оказывающие ей покровительство, старший брат ее, принц Хёбукё, рассудив: «Лучше уж ей жить во Дворце, чем тосковать в одиночестве, быть может, там она утешится немного», отдали ее Государю. Прозвали же ее Фудзицубо - принцесса из павильона Глициний.

В самом деле, и чертами лица, и всем обликом своим она удивительно походила на умершую, а высокое звание делало ее еще прекраснее в глазах окружающих. Никто не смел смотреть на нее свысока, и Государь мог беспрепятственно дарить ее благоволением своим - словом, ничто не мешало назвать этот союз совершенным. Быть может, тогда именно неодобрение окружающих и разожгло до такой степени страсть Государя, кто знает… Нельзя сказать, чтобы вовсе покинули Государя думы о прошлом, но помыслы его, естественно, приняли иное направление, и постепенно рассеялась тоска. Увы, все в мире недолговечно.

Юный господин Гэндзи повсюду следовал за Государем, и особа, к которой тот наведывался чаще, чем к другим, не могла постоянно прятаться от него.

Возможно ли отыскать во Дворце даму, которая полагала бы себя хуже других? Бесспорно, каждая имела свои достоинства, но ведь лет им было уже немало, одна лишь принцесса из павильона Глициний сверкала свежей, юной красотой. Как ни старалась она прятать лицо, мальчику удалось украдкой разглядеть ее. Образ матери даже смутной тенью не сохранился в его памяти, но он часто слышал от Найси-но сукэ, что принцесса чрезвычайно похожа на умершую, и в его юной душе зародилась невольная нежность к ней. «О, если б я мог приходить сюда когда вздумается и без всяких церемоний…» - мечтал он. Государь же, безмерно любя обоих, нередко просил:

- Не отталкивайте от себя это дитя. Удивительно, но порой и я вижу в вас его мать. Будьте же снисходительны к мальчику и постарайтесь его полюбить. Вы так похожи, что его вполне можно принять за вашего сына. Мальчик же всем сердцем привязался к принцессе и в простоте душевной использовал любой повод - будь то неприметный цветок или алый листочек клена, - чтобы излить перед ней свои чувства.

Этого не могла не заметить нёго Кокидэн, никогда не питавшая приязни к даме из павильона Глициний, и в сердце ее вспыхнула давняя ненависть.

Государь же души не чаял в сыне, которому равного не было, казалось, в целом свете. В самом деле, даже прекрасная обитательница павильона Глициний не могла затмить его. Люди называли мальчика Блистательным, а поскольку принцесса из павильона Глициний почти не уступала ему в красоте и оба они занимали равное место в сердце Государя, ее прозвали принцессой Сверкающего солнца.

Досадно было менять отроческий облик Гэндзи, но мальчик достиг уже двенадцати лет, настала пора совершить обряд Покрытия главы[39]. Сам Государь хлопотал неустанно, готовясь к предстоящему торжеству, и многое сумел добавить к тому, что предписано правилами. По пышности и размаху церемония не должна была ни в чем уступать той, что несколько лет назад проводилась в Южном дворце по случаю совершеннолетия принца Весенних покоев, а завершающие ее повсеместные пиршества предполагалось провести с великолепием, еще невиданным в мире, ибо Государь, сочтя, очевидно, что официальные торжественные трапезы, которые в подобных случаях устраиваются служителями дворцовой сокровищницы и рисовых хранилищ, недостаточно пышны, отдал на этот счет особые распоряжения.

В восточных передних покоях дворца Чистой прохлады, Сэйрёдэн, установили кресло, обратив его к востоку, а перед ним - сиденья для достигшего совершеннолетия и покрывающего главу, которого роль исполнял сам министр[40].