Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе

— Будь это и правда так, — возразил Али, — я бы переживал сейчас не меньше тебя, господин. — Он говорил твердо, как будто Данн и в самом деле был ребенком.

Гриот наблюдал за ними с чувством, близким к отчаянию. Он бы никогда не посмел разговаривать с Данном таким тоном. Двое мужчин сидели в пятне яркого света, падающего из-под потолка. Они были такие разные. Кожа Али была коричневого цвета, но не такая, как у Гриота, а более желтая. У него были тонкие черты лица, глубоко посаженные глаза. Он был худ, как и Данн, но худоба объяснялась тем, что никто из них никогда не наедался досыта. В осанке Али сквозили гордость и самообладание — как у Данна. У Гриота этого не было. Он знал, что по сравнению с изящной фигурой и умным, ласковым лицом Али он выглядел тяжеловесным и неотесанным.

— Та женщина, которая узнала цифры… позовите ее, пусть она запишет все, что помнит.

— Уже сделано.

Теперь Данн поднялся, подошел к столу Гриота, сел и сказал:

— Гриот, каждый человек, кто приходит сюда, должен рассказать нам все, что знает.

— Мы это уже делаем.

— Ты знал о женщине и цифрах?

— Нет, мы цифрами не очень интересовались, потому что для подсчета провизии и запасов нам достаточно было наших знаний.

— В этом-то и вся беда. Мы даже не знаем, какие вопросы задавать. Нужно хорошенько подумать над тем, что спрашивать и как. Каждый человек, приходящий к нам, может обладать знанием, которое умрет вместе с ним. Когда мы с Маарой плыли по реке в Агре, там, на лодке, была такая штука, которая ловила солнце. Лодочница знала, как эта вещь работала. Когда-то солнечные ловушки стояли вокруг всего Центра, но никто не понимал, для чего они предназначены. Женщину-лодочницу убили; свое знание она унесла с собой. Должно быть, нечто подобное происходит постоянно. Когда мы прибыли сюда, никто уже не знал, как действуют солнечные ловушки. И хотя они стоят повсюду, люди думают, что это ловушки для птиц.

Он некоторое время посидел молча, вспоминая что-то, а Гриот и Али смотрели на него.

— Господин? — напомнил ему Али об их присутствии.

— Когда мы с сестрой повстречали Шабиса, она рассказала ему много такого, о чем он никогда не слышал, а Шабис поведал Мааре то, чего не знала она. Везде, повсюду мы встречаем людей, которые что-то знают, но не понимают, что их знание бесценно. Если бы мы смогли сложить все то, что известно разным людям, то получилось бы огромное знание.

Али сказал:

— Боюсь, никто из ныне живущих не знает, как разгадать это — формулу. Так это называется — формула.

— Почему ты так думаешь?

— Иначе ею бы уже вовсю пользовались — формулой для изготовления оконного стекла. И у нас были бы стекла. Или такой материал… — Он прикоснулся к гладкой черной поверхности предмета, извлеченного Данном и оставленного лежать на столе. Этот предмет напоминал камень, но камнем не был. — Или другие вещи, как в Центре.

— Значит, у нас нет выбора. Мы останемся невежественными, — вздохнул Данн. — Те, древние, люди знали столько всего. Они были такими умными.

— Если они были такими умными, где же они сейчас? — спросил Али.

Подобная мысль ни разу не приходила в голову Данну. Он помолчал, пораженный, и потом засмеялся. Али смеялся вместе с ним, Гриоту же было совсем не весело. Если это смешно, то…

Он встал и сказал:

— Данн, господин, я бы хотел, чтобы ты вместе со мной осмотрел лагерь. Это будет полезно для солдат, господин.

— Но, Гриот, — возразил Данн, мягко поддразнивая его, — я для этого не нужен, ты отлично справляешься и сам. Ты — чудо, Гриот. Правда, он чудо, а, мудрец Али?

— О да, — согласился Али со всей серьезностью. — Мы все так считаем. Но Гриот прав. Им нужно видеть тебя, господин. — И потом добавил: — Ты, возможно, пока не в курсе, что сегодня утром к нам пришло еще двадцать человек.

— Ладно, я схожу. Может, лучше завтра?

— Господин, я бы хотел сделать это прямо сейчас.

Гриот настаивал — отчасти его упорство объяснялось тем, что ему нужно было оторвать Данна от Али хотя бы ненадолго. Их близость ранила его. Да и к тому же Данну и впрямь уже пора было показаться в лагере. Вот он сидит, его генерал, слабый после болезни, слишком худой, но есть в нем что-то такое… Гриот мечтал каким-нибудь образом раствориться в Данне и узнать, что же такое есть внутри него, что заставляет людей любить этого человека. Как любил его Али. Как любил сам Гриот. Все видели и слышали, как жалок мог быть Данн, но все равно любили его.

Потом вдруг Али удивил Гриота, поднявшись и предложив Данну:

— Давайте сходим все втроем, господин? — Он встал на сторону Гриота.

— Ладно, — согласился Данн.

Он занял место между Гриотом и Али, и они втроем вышли из зала и оказались на учебном плацу как раз тогда, когда туда привели вновь прибывших беженцев. Низкорослые, истощенные люди, — на первый взгляд, их легко принять за подростков или даже детей. По сравнению с солдатами, которые командовали ими, они выглядели жалкими оборванцами. А ведь и сами солдаты были точно такими же, когда впервые появились в Центре.

— Спросите их, откуда они, — велел Данн.