Повесть о граффах

«Грифон – покровитель граффов. Мифическое существо с головой орла и телом льва; воздух и земля, соединенные воедино. Символ великой силы, скорости и ума. По легенде, в эпоху древности грифоны проживали на территории, именуемой сейчас Граффеорией. Крылатые существа защищали людей, выступали хранителями их сокровищ и драгоценных камней. Стражи древнего мира, дарующие всему живому чистоту и золотой свет.

На рубеже эпох, перед тем как навсегда покинуть землю, последние из грифонов передали свои дары одинокому белому камню, лежащему на краю обрыва в горном хребте Дюр. Камень принял дары, а после на тысячу лет затерялся среди горных озер, рек и болот, пока однажды любознательный графф по имени Ноормант Ол не нашел его в земном покрове и не выпустил дары грифонов на свободу.

Дар силы перешел штурвалам,

Дар скорости – эфемерам.

Могуч в полетах стал левитант,

Обладателем острого ума – телепат».

– Четыре дара? А остальные? – удивилась Мира.

– В Средние века ипостасей было всего четыре, – сообщил Филипп, поднимая голову от страниц. – Их еще называют «чистыми дарами грифона». С ходом времени появились и другие. Своеобразная эволюция.

– А когда появились первые отражатели? – подала голос Ирвелин. Легенду о грифонах она знала, не единожды слушала ее в интерпретации отца. Но о позднем появлении отражателей слышала впервые.

Филипп сверился с верхним абзацем и произнес:

– Следующими за первой четверкой появились материализаторы – в XVII веке, потом – кукловоды, XVIII век. Первый иллюзионист родился в начале XIX столетия, а отражатели появились в конце.

– Отражатели появились последними?

– Согласно хронике тех веков – да, документальное подтверждение новой ипостаси стоит на конец XIX века. Но я читал теорию, что поначалу отражателей могли принимать за материализаторов, которые слабо владели своим навыком – создавали только невидимую материю, а видимую создать не могли.

– Отражательные барьеры – это не материя, – поправила Ирвелин чересчур взыскательно.

– Да, Ирвелин, знаю. Я всего лишь передаю прочитанное.

Повисла пауза. Неуютно стало всем. Ирвелин уже хотела выдумать причину, по которой ей нужно было срочно уйти, но пока она выдумывала, дело в свои руки взял Август. Он скинул ноги со стола и выпрямил спину.

– Сегодня на светском четверге у нас новый гость! – объявил он, словно кто-то до сих пор мог не заметить Ирвелин. – Думаю, каждому из нас стоит рассказать немного о себе. Кто начнет? – Он закрутил головой, но остальные глядели на него без ожидаемого ажиотажа. – Значит, начну я.

Август Ческоль представился человеком незаурядным. Сам себя он называл беспечным путешественником. Вместо домашней жизни он сделал выбор в пользу ветреных улиц, случайных заработков и рассветов на влажных лужайках. Последние несколько лет Август посвятил путешествиям, странствуя по уголкам просторной Граффеории. Он ночевал в палатках, бродил среди нескончаемой листвы, пил из ближайшей колонки. На востоке Август облетал горы, на западе – сосновые леса; в обед он кружился над крапивным озером, а к ночи приземлялся у гостиницы приозерного Клекота. В жизни Августа редко выдавался случай, когда он мог спланировать свой день. Как правило, его день планирует себя сам и заранее ему ничего не сообщает: с наступлением утра Август просыпается и идет, куда глаза глядят, а при случае, когда затылок глядит настойчивее, – разворачивается.

– Меня вырастили бабушка с дедушкой. Мы жили в горной деревушке, в Олоправдэле, все детство я провел там. Вокруг меня постоянно были Дюры, поля да упитанные коровы. Когда мне исполнилось одиннадцать, дедушка стал брать меня в небольшие поездки. К слову сказать, стремление к путешествиям у меня от него. Где они с бабушкой сейчас – не имею и малейшего представления. Наверное, плескаются где-нибудь в волнах лиссабонской ривьеры, бабушка давно хотела там побывать.

Жизнь Августа взволновала Ирвелин, страстного почитателя всякого вида историй.

– Ты путешествуешь в одиночестве? – спросила она.

Левитант задумался, почесывая свою русую шевелюру.