Повесть о юности

— Что же вы ходите? Почему ходите? — прослушав ее, чуть не закричал врач. — А потом будете на докторов валить! Доктора виноваты!.. Пневмония у вас, матушка! Воспаление легких! Ложиться нужно!

— Ложиться?.. Доктор! А можно подождать?..

— Хм!.. — доктор посмотрел на нее поверх очков. — Всяких видел. А такой не видел. Вы кем работаете?.

— Учительница.

— Ах, учительница! Ну, тогда все понятно! — доктор махнул рукой. — Учительницы все такие. Вам и помирать некогда будет.

— Нет, серьезно, доктор! — продолжала Полина Антоновна. — Вы понимаете: у меня четверть кончается.

— Ложиться — и немедленно! — сердито ответил врач. — У нее четверть кончается!.. Получайте бюллетень и ложитесь. Понятно?

А к вечеру Полина Антоновна уже и сама слегла.

На другой день она вызвала Бориса, через силу обсудила с ним все дела по классу — и о тех, кого она не успела спросить, о новогоднем вечере, о мероприятиях, намеченных на каникулы, и об участии класса в начинающейся избирательной кампании по выборам в местные советы, о наметившемся в последнее время обострении в отношениях с девочками, и о Сухоручко, подавшем заявление в комсомол.

Узнав от Бориса о намерении Сухоручко, она решила поговорить с ним сама. Как трудно было все-таки с ним разговаривать! Слова правильные, а души в них нет! Полина Антоновна слушала его и внутренне убеждала себя: может же человек после всего пережитого переломить свою натуру и взяться за ум! Это бывало, много раз бывало в ее многолетнем опыте, почему же этого не может быть теперь?

Полина Антоновна вспомнила случай, когда к ней пришел ее бывший ученик из какого-то давнего, еще довоенного выпуска, инвалид Отечественной войны, на костылях. Пришел он просто так — повидаться, поговорить — и, вспоминая прошлое, сказал:

— Вы меня выручили тогда, Полина Антоновна! Если бы я не стал комсомольцем тогда в школе, я бы погиб. А комсомольцем стать помогли мне вы. Вы знали, что я воришка, что я водку пью. Я повышенную температуру себе умел делать. И все-таки вы имели смелость дать мне положительную характеристику, поручиться за меня. Это меня поразило, — вас подводить после этого я уже не смел… И вот… Хвалиться особенно не хвалюсь, а долг свой перед родиной я выполнил!..

Может быть, так будет и теперь? Сухоручко, успешно сдав осенью экзамены, «подогнал хвостики», как он говорил, и шел в этом году почти без двоек — это уже достижение! Работает в фотокружке, сделал фотовитрину о школьном празднике песни, продолжает выпускать бюллетень о событиях в Корее. Что же еще? Может быть, вступление в комсомол завершит в Сухоручко то, что начато? Может быть, приняв на себя высокую ответственность, он все поймет и прочувствует? А может быть, ничего не прочувствует и ничего не поймет и только обманет все надежды, которые на него возлагаются?..

Полина Антоновна вглядывалась в его глаза, вслушивалась в его слова, в интонации голоса, и не было у нее уверенности в нем. Оттенок легкомыслия и удивительной душевной легкости лежал на всем, что он говорил, что делал. И прав, пожалуй, был Валя Баталин, отозвавшийся о Сухоручко так: «Для него нет никаких вопросов, он живет просто, без всяких проблем. Это — минимум того, что может быть у человека…»

Лежа в жару, Полина Антоновна додумывала то, что не успела додумать раньше, но так и не могла решить: что же в конце концов посоветовать Борису относительно Сухоручко?

Она вспомнила и о математическом кружке. Уроки ее временно могут передать кому-то еще, классное руководство тоже, а кружок?.. Дело это не обязательное, о нем, вероятно, даже не вспомнят, и кружок за время ее болезни может развалиться.

Тогда Полина Антоновна вспомнила о Жене Волгине.

Полина Антоновна часто встречалась со своими бывшими учениками. Обычно это бывало на традиционных вечерах, когда в школе собирались ее питомцы. Это были веселые, шумные вечера. Взрослые люди приходили в те самые классы, в которых они когда-то учились, со смехом втискивались в парты, на которых сидели в школьные годы.

— Полина Антоновна, разрешите! — поднимая руку из-за парты, говорил уже толстеющий и лысеющий человек. — Я сегодня не директор завода, я сегодня ваш ученик, Никита Москальчук. Помните, как я в прорубь провалился?

Ну, еще бы Полине Антоновне не помнить этот перепугавший ее тогда случай во время прогулки по замерзшей Москве-реке!

— А помните, Полина Антоновна, как я шпаргалку в парте на экзамене забыл, а вы нашли?..

Ну конечно, Полина Антоновна помнила и это! Она помнила все, что вспоминали эти расшалившиеся взрослые, у которых дети иногда уже учатся в младших классах и, может быть, сидят на этих же самых партах. Вспоминали и тех, кого не было сейчас на встрече: кто погиб на войне, кто работает где-то в Сибири, тот женился, та вышла замуж и уехала с мужем за границу. Вспоминали былые шалости, проделки, кто в кого влюблялся, кто с кем дрался.

С другими Полина Антоновна встречалась случайно или на улице или в театре, не всегда даже узнавая в солидных мужчинах и разнаряженных женщинах тех, с кем ей приходилось воевать из-за невыученного урока.