Повесть о художнике Айвазовском

— Немудрено захлебнуться, когда в своих картинах он дает такую чудесную воду, — весело подмигнул Гоголь Айвазовскому, который совершенно сконфузился от таких похвал.

Гоголь после недавно перенесенной тяжелой болезни был оживлен, весел. Беседа его искрилась остроумием и сочным малороссийским юмором.

Гоголь любил совершать долгие прогулки в гондоле по каналам Венеции, любуясь старинными дворцами и соборами. В этих прогулках его стал сопровождать Айвазовский.

Часто они выходили из гондолы у площади святого Марка и проводили там целые часы не только днем, но и ночью, при лунном свете. На десятый день своего пребывания в Венеции Гоголь начал собираться во Флоренцию. Он предложил Айвазовскому поехать туда вместе с ним.

Флорентийцы гордились, что в их городе сосредоточены сокровища итальянского искусства.

Лучшие полотна итальянских живописцев собраны в картинных галереях Уффици и Питти.

Обе галереи соединяет длинный коридор.

Сюда приезжают люди из разных стран мира, чтобы увидеть картины Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело, Ботичелли, Тициана, Джорджоне, Перуджино.

Гоголь, бывавший здесь не раз, водил своих друзей из зала в зал. Айвазовский в немом восторге стоял перед великими творениями. Раньше он знал о них только понаслышке, теперь же мог приходить сюда, когда хотел, мог целыми днями впитывать эту вечную красоту.

В те дни во Флоренцию приехал русский художник Александр Андреевич Иванов, уже много лет живший в Риме. Иванов был дружен с Гоголем и выехал из Рима навстречу ему.

Александр Иванов уже пятый год работал над картиной «Явление Христа народу», без конца ее переделывал и все время оставался ею недоволен. Он был почти нищим, получал из Петербурга скудную пенсию, но продолжал бескорыстно служить искусству. Извлекать выгоды из занятий живописью он считал святотатством.

Гоголь благоговел перед Ивановым как перед художником и человеком. А для Иванова Гоголь стал постоянным советчиком и ближайшим другом.

Накануне отъезда из Флоренции Гоголь, Иванов, Айвазовский провели почти целый день в галерее Питти, в зале, где находятся портреты величайших художников мира. Среди них был автопортрет русского художника Ореста Адамовича Кипренского.

На другой день Гоголь с Боткиным и Пановым уехали в Рим, а Айвазовский отправился на берега Неаполитанского залива, где его уже ждал Штернберг.

Айвазовский приехал в Неаполь спозаранку. Из письма Штернберга он знал, что тот поселился на via Toledo — главной улице, начинающей свою шумную жизнь с восходом солнца и постоянно запруженной народом.

Только Штернберг, до беспамятства влюбленный в уличную толпу, с жадностью заносивший в альбом характерные жанровые сценки, мог решиться на подобный выбор.

Айвазовский не сразу пустился на поиски дома, в котором жил Штернберг.

Очарованный городом в этот ранний утренний час, сияющим небом, ослепительно белыми домами, синей, как цвет сапфира, водой Неаполитанского залива, он решил побродить по незнакомым улицам, а уж потом разыскать друга.

Но свернув немного в сторону от via Toledo, он попал в лабиринт лестниц, проходов между домами, своеобразных тупиков, узких переулков.

В этом лабиринте стоял острый запах моря, рыбы, вина, гниющих плодов. Полуголые загорелые дети шумно играли на белых от солнца ступенях каменных лестниц.

Хотя было еще очень рано, но жизнь в этих узких переходах и переулках, мощеных плитами, уже кипела.

Из окон высовывались неаполитанки. Они торговались с продавцами зелени, спуская им на длинных веревках корзинки для провизии. Зеленщики забирали мелкие монеты со дна корзинок и наполняли их свежими, пахнущими землей овощами. Весь этот торг сопровождался гамом, прибаутками, острыми словечками. В него втягивались ближайшие соседи: молодые женщины, тут же у окон занимающиеся своим утренним туалетом, владельцы лавчонок, лениво стоящие у распахнутых дверей своих торговых заведений, погонщики ослов, преследуемые добродушными насмешками и сами не остающиеся в долгу.

Айвазовский еще долго блуждал бы среди этого веселого гама, как вдруг услышал звон колокольчиков.

Привлеченный этими звуками, он выбрался из путаницы лабиринта и вновь очутился на главной улице.

Посреди мостовой расположился пастух со стадом коров и коз, дожидаясь, пока хозяйки их выдоят тут же, на улице.

Немного в стороне собралась толпа и оттуда раздавались веселые шутки и смех.

Айвазовский полюбопытствовал, протиснулся и развел руками от удивления.

Под большой белой козой лежал неисправимый озорник Вася Штернберг и угощался парным молоком прямо из козьего вымени.

Штернберг был не одинок, рядом с ним таким же способом пили парное молоко еще два любителя.

Утолив свою жажду, Штернберг встал, отряхнул одежду и бросил монетку владелице козы.

Неаполитанцы, среди которых, как сразу заметил Айвазовский, было немало приятелей Штернберга, одобрительно похлопывали его по плечу.

Тут Штернберг увидел Айвазовского и бросился его обнимать.