Повесть о ледовом комиссаре

— Успехи, достигнутые в области исследования Арктики в течение первой пятилетки, завершенные походом «Сибирякова», позволяют по-новому подойти к освоению морей и берегов нашего Крайнего Севера. Многое еще нужно исследовать и закрепить, но мы создали достаточную базу для того, чтобы подойти к Арктике по-хозяйски. Арктика теперь не только поглощает материальные средства и человеческую энергию, но и вносит свой вклад в народное хозяйство страны. Чтобы обследовать и окончательно закрепить Северный морской путь, повторяется прошлогодний рейс «Сибирякова». Однако он будет существенно отличаться от него, носившего исключительно исследовательский характер. …Поход «Челюскина» послужит проверкой проходимости Северного Ледовитого океана не только для ледоколов, но и для транспортных кораблей, конечно, специально приспособленных. В этой экспедиции будет применяться опыт, накопленный в первом сквозном плавании по Северному морскому пути. Почти половина команды «Сибирякова» перешла на «Челюскин». Экспедиция на «Челюскине» имеет и хозяйственную задачу — доставить на остров Врангеля смену зимовщиков и грузы…

У Отто Юльевича был уже не малый опыт трех полярных экспедиций. И на этот раз Шмидт лично руководил подбором кадров и снабжением одной из самых больших экспедиций, когда-либо отправлявшихся в Арктику.

«Челюскин» пришел в Ленинград, как говорится, «голый». На новом судне, только вышедшем из верфи, не было ничего из того, что годами скапливается на старом «обжитом» корабле. Нужны были матрацы и мореходные карты, ложки и сложные оптические приборы, полотенца и хронометры… Все это надо было достать, закупить, заказать заводам, а иногда просто «одолжить» у научных учреждений.

Нелегко было получить для участников экспедиции необходимую теплую одежду. Шмидт особо настаивал на том, чтобы для каждого человека на «Челюскине» имелась малица (меховая шуба с капюшоном, надеваемая через голову), специальная кожаная обувь на теплой подкладке, спальный мешок.

В 1933 году наша промышленность спальных мешков не выпускала. Приходилось делать специальный заказ на них. Снабженцы никак не могли найти подходящую для этого фабрику и пытались уговорить начальника экспедиции отказаться от такой «роскоши», как спальные меховые мешки.

Отто Юльевич рассказал им тогда о том, как готовился к походу на Северный полюс Георгий Седов, мужеством которого он непрестанно восхищался.

Как известно, Седов снаряжал свою экспедицию на скудные пожертвования частных лиц. Когда его судно «Святой Фока» было готово к отплытию, на проводы в архангельском порту собрались многие именитые «отцы города». Один подвыпивший купчина, настолько же богатый, насколько невежественный, сказал Седову на прощание:

— «Вот, Георгий Яковлевич, собрались вы на север и поистратились изрядно на всякую меховую одежу. Ехали бы лучше к Южному полюсу, теплой одежи тогда не понадобилось бы — юг ведь… — и денежки были бы целы»…

— Может быть, нам тоже изменить маршрут! — улыбаясь в бороду, насмешливо закончил Отто Юльевич.

Меховые спальные мешки сослужили челюскинцам отличную службу. Благодаря им была сохранена не одна жизнь в ледовом лагере.

«Челюскин» в основном был снаряжен в Ленинграде. Но кое-что не успели там получить, и погрузка завершалась в Мурманске. Сюда пришли грузы из Сибири и с Украины, из Вологды и Омска…

Наконец, три тысячи пятьсот тонн высококачественного угля и восемьсот тонн разнообразных грузов размещены в трюмах и на палубах «Челюскина». Полоса, обозначающая ватерлинию, скрылась под водой. До предела нагруженный корабль глубоко осел.

Зато на «Челюскине» есть все необходимое, чтобы сто двенадцать человек могли жить с комфортом, не уступающим условиям жизни в большом городе, вести научные исследования, работать, охотиться, отдыхать.

В СХВАТКАХ СО ЛЬДАМИ

10 августа на «Челюскине» развели пары.

Получив разрешение начальника экспедиции, капитан Воронин отдал приказ поднимать якоря.

«Челюскин» начал медленно разворачиваться.

На мачтах кораблей, стоявших у причала, взвились сигнальные флажки:

«Желаем благополучного плавания и скорого возвращения».

Традиционное приветствие на этот раз было не совсем по существу. «Челюскин», приписанный к порту Владивосток, не должен был возвращаться в Мурманск.

…Корабль миновал маяк, одиноко возвышающийся на острове Седловатый, и вышел в Баренцево море — первое на пути к далекой цели.

Началась обычная морская «непрерывка». Каждые четыре часа били склянки и менялись вахты.

Люди, свободные от дежурства, отдыхали от сутолоки погрузки. Тихо на пустынном море. Лишь изредка, рассекая волну, покажется косатка. На горизонте маячат кажущиеся неподвижными рыбацкие тральщики.

Тишина и на палубе «Челюскина». Слышны лишь всплески легкой волны, разбивающейся о борта, да мерный стук машины.

Когда ветер посвежел и достиг шквальной силы, «Челюскин» проявил свои наихудшие качества. Его качало так сильно, что крен временами достигал пятидесяти градусов. Тяжелогруженое судно, вздрагивая, неуклюже переваливалось с боку на бок, черпая бортом воду.