Повесть о лейтенанте Пятницком

Пятницкий едва не выпалил: "Умру, но остановлю!"- и смутился оттого, что собрался сказать эту веками освященную клятву, которая прозвучала бы сейчас в тесном, жарко натопленном штабном автобусике крайне напыщенно. Пятницкий замедлился с ответом, соображая, как сказать то же самое, но другими словами.

- Чего молчишь?- подстегнул командир полка, и Пятницкий не нашел других слов.

- Умру, но остановлю! - глядя в глаза Варламова, сказал он.

Судя по реакции присутствующих, они не нашли ответ нескромным, для них он был вполне уместным. Только Варламов не преминул внести поправку:

- Умирать, Пятницкий, погодим. Мы с тобой еще в академию вместе Поедем, не боями, парадами командовать будем.

Горячее и благодарное тронуло душу Пятницкого.

Комбата Пятницкого на батарее ждали. Возле машины Коломийца собрались командиры расчетов и отделений, оба офицера - лейтенант Рогозин и .младший лейтенант Коркин.

Присели, прикрылись плащ-палаткой. Роман коротко изложил поставленную батарее задачу.

- Куда их черти несут, комбат?- спросил Коркин.

- В Кенигсберг, больше некуда.

Старшина Горохов преувеличенно весело выдохнул:

- Это есть наш последний и ре-ши-тель-ный бой..

Пятницкий осуждающе нахмурился:

- Ты, Тимофей Григорьевич, гимн под лазаря не перестраивай, пожалуйста.

Старшина недоуменно пожал плечами, но проговорил виновато:

- Чего вы серчаете, товарищ комбат?

- Ладно. Сам знаешь,- ответил Пятницкий и скомандовал:- Орлы, разумные-неразумные, по местам.

Двигались в плотной темноте со скоростью улитки. Возглавлял колонну командир отделения тяги Коломиец. Он, как колясочный гоночного мотоцикла, провис из дверцы, вглядывался в осклизлую булыжную дорогу. Упаси бог съехать на поле. До рассвета пробуксуешь. Надо же, март не наступил, а тут... Скорее бы опять приморозило.

- Ползем, как в дегте,- недовольно заметил Пятницкий.

- Можно и поскорее. Только вот что, комбат,- притормаживая, сказал Коломиец,- накиньте на спину полотенце и шпарьте впереди "студера", быстрее будет.

Роман добродушно проворчал:

- У тебя, Николай, ни на грош чинопочитания, но за разумное предложение бог тебя, возможно, простит Давай свое полотенце.

Пятницкий выбрался из машины, пошел впереди. С полотенцем на плечах в шаг с ним разбрызгивал грязь Шимбуев. Колонна сразу прибавила скорость. Кургузый Алеха, поспевая за комбатом, пыхтел, скользил подошвами, рвал их из черноземной каши и вполголоса отводил душу.

- Стой! - неожиданно раздался властный женский голос.- Стой!

- Стою, хоть дои,- показал Шимбуев свое скверное настроение, но на всякий случай шаги стал делать помельче. Понятно стало - вышли к позициям зенитных батарей Значит, где-то рядом место огневых Пятницкого.

Через канаву перемахнуло несколько фигур с автоматами на изготовку. Разобрались, что за колонна, куда направляется. Цыганистого вида дивчина с сержантскими нашивками на погонах откровеннейшим образом полюбовалась Романом, потом уж повернулась к Шимбуеву Уставившись на нее, тот стоял с распахнутым ртом. Зенитчица сдвинула на глаза Алехе шапку и насмешливо спросила:

- Кого доить-то, мышонок?- и тут же подлудила голос:- Будешь ходить полоротым - немец подоит твою кровушку. А ну, захлопнись!

Довольный остановкой и восхищенный девицей, Шимбуев даже не рассердился, буркнул только:

- Экая тетенька,- и, обращаясь к Пятницкому, высказал свою догадку: Жарко будет. Если уж бабенок против танков...

Пушки отцепили на положенном расстоянии друг от друга, быстро разобрали лопаты. Рогозин с Коркиным расставили буссоль, определили места для орудийных окопов.

Началась опостылевшая, но всегда нужная и без понуканий выполняемая работа. Копали, прислушивались, вглядывались в темноту - туда, где рогулькой пропадали дороги, снова брались за лопаты. Пятницкий проверил наличие подкалиберных и бронебойных снарядов, распорядился доставить еще двадцать ящиков.

Ожидание боя взвинчивало. Пока окапывались, этого не замечалось, но когда, гася звезды, стало бледнеть небо, на позиции легла гнетущая тишина. Роман не мог сидеть на месте. Он по десятку раз осмотрел каждую пушку, побывал у соседей-зенитчиц, на огневых сорока-пяток, но обрести спокойствия не мог. Скорее бы, скорее. Лучше бой, чем эта парализующая немота сереющей ночи, это нервное ожидание...

Стоит присесть, задуматься - в голову лезет всякое Черт бы побрал дядьку Тимофея! "Это есть наш последний..." Как испорченная пластинка зудит под черепом

Роман идет к третьему орудию. Им командует артмастер Васин вместо Семиглазова... Жив ли Семиглазов? Должен выжить. Липатов говорит, если навылет, то ничего, починят...

Шимбуев - тенью рядом. На огневой позиции расчета Васина раздраженная перебранка.

- Зубов много?- яростно спрашивает Васин - Убавлю. Рой, кулема, рой глубже.

Перед Васиным стоит худой, нескладный, со впавшими щеками и всегда плохо пробритый писарь Курлович, отлаивается.

- В чем дело? Чего сцепились, неразумные?- остановил их Пятницкий, понимая причину раздраженности.

- Не могу, товарищ комбат, ладони в кровь стер, выдохся,- признался жалкий в этот миг Курлович. Еле зрячий глаз его слезился.