Повесть о лейтенанте Пятницком

Ординарец рванулся к двери, но Сальников вытянутой рукой преградил ему путь.

- Не надо. Мы у Сергея Павловича коньячком побаловались. На вашу сивуху теперь не потянет.

- Как хотите. Было бы предложено.

- Спасибо, Костяев. На огонек зашел. Опасение возникло - не засиделись бы.

- Напрасно вы так, товарищ капитан,- успокоил комдива Еловских.- Не у тещи, поди...

Глава двадцать четвертая

"Студебеккер" натужно гудел и спячивался. Подфарники скудно отодвигали кромешную тьму, освещая понизу корявые стволы яблонь, неухоженность садовой земли. Ветви деревьев скребли борта и брезентовый верх кузова. Под колесом что-то захрустело, машину качнуло.

Взвизгнули тормоза. Старшина Горохов, чертыхаясь, поспешил к машине и стал колотить кулаком в дверцу кабины:

- Конопатый! Чтоб тебя мама разлюбила. Куда прешь, не видишь?

Коломиец высунулся из машины, разглядел старшину и, огрызаясь вполголоса, спрыгнул на землю. Хлопнул в сердцах дверцей, пошел посмотреть, что так разволновало Тимофея Григорьевича.

- Любуйся! - кричал Горохов, тыча лучом фонаря в задние скаты. Поплясывая конусом света, показал развал мешков и ящиков.

- А, сатана вас углядит в темноте. Нашли, где каптерку...успокаиваясь, упрекнул старшину командир отделения тяги.- Хорошо, хоть консервы давнул, мог бы вас вместе с писарем.

- Замолкни, дура коричневая,- проворчал Горохов и стал уточнять потери от содеянного Коломийцем.

Урон был невелик. Старшина, облегчая себя воркотней, сказал:

- Колька, за это безобразие я тебя "наркомовской" лишу... Спячивай сюда. Курицын сын, и вся шоферня у тебя такая...

Ориентируясь на свет машины, натыкаясь на ветви, прибежал восторженно-довольный Алеха Шимбуев. Не опуская согнутой руки, которую, чтобы не остаться без глаз, держал у лица, Алеха радостно доложил:

- Дядька Тимофей, тут изба - что надо! Совсем целая. Шесть комнат, всю батарею разместить можно. Две я досками подпер - комбату и под каптерку. Надо перетаскать шмутки.

Старшина посмотрел в ту сторону, откуда заявился Алеха. Отдаленные плотной темнотой, там изредка вспыхивали запретные огни фонарей, обрисовывая квадраты окон. Пушкари обследовали жилье, спеша приткнуться, уснуть, забыться перед новыми заботами.

- Ничего перетаскивать, Алеха, не будем. Завтра.

Шимбуев еще не все сказал о разведанном в доме.

- Дядька Тимофей, барахла-а там... Полные шкафы... Ужас. А пери-ины...

- Я те дам перины,- Тимофей Григорьевич строго посмотрел на оживленного Шимбуева.- Руки оторву по самое некуда. Видел за деревней стога соломы? Вот и тащите, лучше перин будет.

- А комбату? Тоже на соломе? - скосился Шимбуев на старшину.

- Комбату возьми две перины. И простыни две. Да смотри, чтобы стираные, а то наградишь лейтенанта фашистскими вошами.

- Что ты, дядька Тимофей, разве я без понятия,- откликнулся Шимбуев, соображая, как под командирскую марку и себе перину организовать.

- Без понятия... Понятия в тебе еще с гулькин нос. Иди давай. И смотри насчет барахла. Тут ведь люди живут, хотя и немцы. Может, сироты, у которых мы отцов поубивали. Очухаются в бегах, вернутся. Им жить надо.

- Слушаюсь, дядька Тимофей, всем накажу.

Из-за "студебеккера" появился лейтенант Пятницкий. Старшина скользнул по нему светом фонаря.

- Товарищ комбат? До-олго вас мурыжили...

- На батарее как дела? - спросил Пятницкий.

- Очень даже хороши, только никуда не годятся.

- Что-нибудь случилось? - насторожился Пятницкий.

- Нет-нет. Так я, от настроения. Колька, холера конопатая, подпортил. Жаль, гауптвахты нет, упек бы его на пару суток.

Коломиец отозвался из темноты:

- Старшина, сделай милость. Водочную пайку за месяц вперед отдам.

- Что за народ,- беспомощно помотал головой Тимофей Григорьевич.- Ты им слово, они - десять.- И стал подробнее отвечать на спрошенное Пятницким: - Не беспокойтесь, все как положено. Орудия в парке, на чурбаках. Стволы засветло с керосином продраили. Снаряды, которые лишние, Колька на склад отвез, вернулся вот, курицын сын, консервы мне... Лейтенанты - в парке. Насчет бани Семен Назарович, санинструктор, распоряжение мое получил. Спать личный состав сам уложу. Вам бы тоже лечь, после водочки-то в самый раз.

- Унюхал?

- Чего нюхать? Живые, поди, люди. Из боя ведь, офицеры к тому же. Как без водочки. Взводным вон тоже фляжку налил, выпьют с устатка.

После совещания в штабе, дружеского застолья и успокоительного доклада Тимофея Григорьевича Пятницкому хотелось чего-то обыденного, простого, дурацкого. Оттянул средний палец и щелкнул им верного ординарца в лоб. Крепко щелкнул, не жалеючи. Носишко Шимбуева собрался в страдальческие морщинки.

- Так его, товарищ комбат,- одобрил Горохов.- Думал, за соломой убежал, а он тут сшивается.

- Пятеро за соломой ушли, дядька Тимофей! - рассерженно выкрикнул Шимбуев, потирая лоб.- Я комбата хотел подождать!

Грозно, как самому казалось, Пятницкий спросил Алеху:

- Сколько раз говорил, что есть старшина, а не дядька Тимофей? Спросил и сам же ответил: - Тысячу раз. Ты мне брось эту деревенщину, пастух козий.

- Никогда пастухом не был, я комбайнер,- буркнул надутый Алеха.