Повесть о любви и счастье, или Откровенно о сокровенном

Нас попросили остаться с товаром в аэропорту до следующей смены таможенников. Мы «проторчали» сутки, но и следующая смена нас не выпустила. Мы опять сутки просидели, дождались следующей смены, которая вообще арестовала наш товар и баулы «кавказцев» с нескольких рейсов, и наконец-то, нас выпустили из аэропорта. Фирма заплатила нам доллары за последний рейс, и я поехал на работу.

На меня в офисе «наехали» за мои два дня отсутствия, но мне и самому эта фактически бесплатная работа уже надоела. Вот и в этой работе мне нужна была наглость и неприятие оскорблений близко к сердцу. Только наглости у меня совсем нет, а оскорбления меня по жизни просто выбивают из колеи.

ГЛАВА 4

Не кори судьбу, но радуйся, что не сидишь в тюрьме, не лежишь в гробу, а занимаешься делом, в котором пока не везёт.

В. Мот.

Прочитав в рекламной газете заинтересовавшее меня объявление, я оставил опять книги на «раскладе», а сам поехал по объявлению: «На завод ЖБИ требуется мастер». Я решил «тряхнуть стариной», в своё время я отработал на двух заводах ЖБИ более семи лет и в этом был определённым специалистом. Мастером-то меня там берут и зарплату с переработкой тысяч восемнадцать «чистыми» пообещали, но вот жилья для ИТР у них нет.

Есть только общежитие для гастарбайтеров, которые работают на заводе. Я спросил, сколько они у них зарабатывают? Начальник цеха сказал, что гастарбайтеры зарабатывают около пятнадцати тысяч, а местные получают по тридцать тысяч и более. Меня это очень заинтересовало, и я написал заявление о приёме меня на работу формовщиком, сдал в ОК трудовую книжку и вселился в так называемое общежитие.

А это как в армии — казарма, двухъярусные железные кровати и комнаты человек на сорок. На первом этаже здания была столярка, на втором этаже две комнаты, в большую поселили меня. В маленькой комнате жили белорусы, делавшие ремонт в административном здании завода, а в большой комнате жили абсолютно одни узбеки. Вот где я чувствовал себя, как в плену: узбеки разговаривали только на своём родном языке. На третьем этаже жили «хохлы», молдаване и несколько человек русских, но свободного места там не было.

Утром в цехе меня поставили работать с Толиком, молодым украинским мужиком. Мы на большом поддоне с паровой рубашкой и с бортами из термопласта, закреплёнными клиньями к металлическим бортам, армировали стеновую панель несерийных размеров с окном.

Залив бетоном из кюгеля нижний слой, мы уложили пенопласт и минеральную плиту, нарезав их по размерам, ещё раз армировали сверху утеплителя и залили бетоном верхний слой. Уплотняли бетон в форме мы глубинным вибратором. Смена на заводе начиналась в семь утра, а закончили мы работу около девети вечера. Рядом с нами в цехе также работали человек сорок, собирали на поддонах и заливали плиты перекрытия и стеновые наружные и внутренние панели.

Устал с непривычки я сильно, но работа мне эта хорошо знакома, и, главное, обещала быть денежной. На второй и третий день то же самое. Питался я, готовя на электрической плите в нашей комнате, в основном «бомж-пакетами» и колбасой. Душ был через стенку с нашей комнатой, так что помыться после работы проблем не было. В нашей комнате на полу лежал толстый слой цементной пыли, но никто убираться и не думал. На кроватях были подушки и матрацы с одеялами, но без постельного белья. Конечно же, условия проживания плохие, но лучше, чем были в книжном офисе, и, я думаю, не хуже, чем были у Степаныча в плену у немцев.

Можно было бы так работать, тем более за обещаные тридцать тысяч, но меня на четвёртый день поставили работать самостоятельно, дав задание заливать в смену по две плиты перекрытия. Мне предстояло их распалубить, собрать боковые борта из термопласта, подогнав их в нужный размер деревянными клиньями. Затем принести на себе из арматурного цеха арматуру для каркаса, связать каркас вязальной проволокой, а затем с кюгеля залить бетон и уплотнить его глубинным вибратором.

Всё бы ничего, а вот собирать клиньями форму в размер и вязать каркас вязальной проволокой крючком у меня ну никак не получалось. К сожалению, не созданы у меня руки для такой работы, хоть что ты тут делай! Я по жизни ненавидел крутить гайки или делать что-то самостоятельно один и своими руками. Промучался я два дня, заформовал всё-таки по одному изделию в день, но сколько это стоило мне нервов, один Бог знает. Мастер ОТК Оля, местная, довольно красивая женщина бальзаковского возраста, видя мои мучения, посоветовала мне уходить с этой работы, пока я не загнал себя в гроб, ибо рождён я не для этого.

Я так и сделал, хоть мне было и очень стыдно перед начальником цеха. Получилось, что я испугался тяжёлой работы, хоть это и было принципиально не так. Чего, чего, а вот как раз тяжёлой работы я никогда в жизни не боялся и сейчас не боюсь. Мне было очень неприятно, что слова Оксаны из «Торгового Союза» и зятя Саши, получается, сбываются, что я неудачник и ни на что не способен.