Повесть о любви ХЕРЕЯ и КАЛЛИРОИ

Каллирое отвели лучшую комнату, уложили на кровать и предоставили ей там отдых. И в самом деле, она очень нуждалась в покое после горя, усталости, страха. Ферон же взял за руку Леону и сказал ему:

— С моей стороны все мною честно выполнено. Владей теперь женщиной. Ты навсегда останешься моим другом! Съезди же в город взять купчую, и тогда ты со мной расплатишься по цене, какую назначишь сам.

— Но и я с одинаковым же доверием вручаю деньги тебе еще до подписания тобой купчей, — поспешил ответить Ферону Леона, отчасти торопившийся связать Ферона задатком, из опасения, как бы тот не вздумал переменить решения: в городе немало найдется людей, которые пожелают ее купить! И Леона стал принуждать Ферона принять от него заранее с этой целью заготовленный им талант серебра,⁴³ который после притворных отнекиваний Ферон и забрал. Леона принялся удерживать его на обед—был уже поздний час,—но Ферон отказался:

— Хочу,— сказал он,— до вечера поспеть по морю в город. Завтра же мы с тобой встретимся в гавани.

На этом они расстались.

А прибыв на корабль, Ферон дал приказ поднимать якоря как можно скорее, пока никто еще ничего о них не проведал. И они обратились в бегство в том направлении, в каком ветер погнал их. Каллироя же, оставшись, наконец, одна, принялась на свободе оплакивать постигшую ее судьбу. «Вот,— говорила она себе,— вторая моя могила, в которую меня запер Ферон, еще безлюднее первой! Там подошли бы, быть может, к могиле моей мои отец и мать и пролил бы слезы свои на нее Херей: ощутила бы я это и мертвая! А здесь кого же позвать мне? Судьба завистливая! Ни на суше, ни на море не насытилась еще ты моими бедствиями! Нет, сперва ты убийцей моим сделала моего возлюбленного: Херей, в жизни своей ни разу не ударивший даже раба, мне, другу своему, нанес смертельный удар ногой! Потом ты отдала меня в руки грабителей, перевела из могилы в море и, более страшным, чем волны, подчинила меня пиратам! А прославленную свою красоту для того только получила я, чтобы Ферон-разбойник получил за меня высокую цену. Продана втихомолку я, и не была я доставлена даже в город, как случилось бы это со всякой другой рабыней: ведь ты боялась. Судьба, что, увидев меня, люди признают во мне свободную. Потому-то вот и отдана я, как утварь, не знаю кому, грекам ли, варварам ли, или опять разбойникам». Ударяя себя рукой в грудь, увидела Каллироя на своем перстне изображение Херея и, целуя его, сказала: «Поистине, ты погиб для меня, Херей, отделенный от меня таким огромным морским пространством. Ты оплакиваешь меня и раскаиваешься в своем поступке, и, сидя у пустой могилы, даешь свидетельство верности твоей за гробом, а меня, дочь Гермократа, твою жену, сегодня продали».

Так скорбела она, и сон охватил ее лишь с трудом.

Книга вторая

1

Наказав эконому Фоке относиться внимательно к Каллирое, Леона тою же ночью выехал в Милет, спеша к хозяину с радостной вестью о покупке новой невольницы и не сомневаясь, что он несет Дионисию великое утешение В его скорби. Дионисия застал он еще в постели. Хотя отечество и тосковало по кем, Дионисий, томимый горем, почти никуда не выходил из дому, все время оставаясь в спальне, будто все еще была с ним его жена. Завидев Леону, Дионисии сказал ему:

— Эту ночь я в первый раз после смерти несчастной спал хорошо. С полной ясностью видел я во сне покойную, только еще более красивой и стройной, чем прежде, и вела она себя со мной совсем так, как наяву. Снилось мне, будто это первый день нашей свадьбы и будто я провожаю ее как свою невесту к себе домой из моих приморских земель, а ты будто бы мне поешь гименей.¹

Дионисий еще не кончил, как Леона громко воскликнул:

— И во сне счастлив ты. владыка, и наяву! Сейчас ты услышишь то самое, что тебе приснилось. И Леона приступил к своему рассказу,

— Из страха перед телонами бросивший якорь за пределами города, недалеко от твоего именья, подошел ко мне недавно один купец с предложением купить замечательной красоты женщину. Условившись с ним, я уехал в деревню, где дело мы с ним н закончили: я отдал ему талант. Законное же подписание купчей должно будет состояться здесь, в городе.

Дионисию было приятно слушать о красоте женщины — он, действительно, был женолюбив, — но неприятно — об ее рабстве: ему, важному человеку, занимавшему и по сану, н по своему воспитанию первое место в Ионии, ложе служанки претило.

— Леона,—сказал он, — красивый человек не может не бытьм свободным по происхождению. Разве не слышал ты от поэтов, что красавцы — дети богов-тем более все они дети свободных. Приглянулась она тебе в твоем уединении, по сравнению с деревенскими женщинами. Но уж раз ты ее купил, ступай на площадь²; знаток законов Адраст составит купчую.