Повесть о моем друге

Параллельно с группой Марии Осиповой действовала и Надежда Троян, совсем еще молодая комсомолка, готовая выполнить любое боевое задание, ставшая также Героем Советского Союза.

3

Наша с Сергеем работа в Центральном штабе носила, как тогда нам казалось, штатский характер: мы занимались отправкой в партизанские отряды самолетов. Каждую ночь из затемненного Внукова брали курс на запад «Дугласы», санитарные машины, маленькие и юркие У-2…

Работа Центрального штаба строилась в соответствии с режимом Верховного Главнокомандующего: он мог каждую минуту позвонить, потребовать нужную справку, позвать для доклада. Начальник партизанского штаба П. К. Пономаренко приезжал часов в одиннадцать, примерно за час до того, как мог позвонить Сталин. А Сергей уже в девять дежурил у телефона, и так до глубокой ночи, а потом до утренних позывных, до первой шестичасовой сводки Совинформбюро. Он даже поставил койку в своей комнате — ночевал в штабе. Да, собственно, и идти-то ему было некуда, иногда только заглянет ко мне, перекинемся парой слов и — все.

Сергей рассказывал мне, что рабочий день Сталина начинался около двенадцати, однако наиболее «жаркими» часами считались вечерние и ночные — обычно Верховный Главнокомандующий уезжал на «Ближнюю дачу» лишь под утро.

Однажды мой друг сказал:

— Знаешь, я познакомился с двумя замечательными людьми, академиками Жолтовским и Щусевым, известными нашими архитекторами, — надо загодя учиться понимать тех, кому суждено восстанавливать из пепла разрушенные города. Так вот, Жолтовский живет в таком режиме: с семи часов вечера садится за работу, а кончает свой вдохновенный труд рано утром. Днем — спит. Я спросил его: «Отчего так?» А он объяснил, что днем звонки отрывают, визитеры досужие, сутолока зряшных дел, да и семья не всегда понимает творца. Ночью — тишина и одиночество, столь необходимые для искусства. Днем, коли звонят или идет кто по «срочному» делу, отвечают: «Академик спит». Будить-то неудобно, пожилой ведь человек…

Сергей снова улыбается:

— Я, знаешь, наблюдал как-то его и Щусева. Жолтовский, кстати, родом из Белоруссии. Он старше Щусева лет на шесть, но о Щусеве иначе, как «юноша», и не говорит, а тот в ответ: что, мол, вы его слушаете, он же мальчишка еще… А мальчишке — семьдесят пять, всему миру известен.

Утром секретарь ЦК обычно слушал ночную сводку.

— Сегодня в ночь вылетели в тыл врага 16 самолетов.

— Какие именно?

— Сейчас уточню. — Сергей потянулся к телефону и через несколько минут разъяснил: — Десять «Дугласов», шесть — У-2.

Пономаренко поморщился:

— Слушайте, я вам одну притчу расскажу. Однажды, давным-давно, некий пан встал рано-раненько и вышел на крыльцо. А мимо усадьбы проезжал крестьянский обоз. Помещик позвал находившегося во дворе приказчика:

— Пойди разузнай, что там мужики везут…

Вскорости воротился приказчик, говорит хозяину:

— Зерно везут молоть на мельницу.

— А сколько подвод в обозе?

Смутился приказчик, врать не стал, подхватился:

— Сейчас пойду сосчитаю…

Воротился, бежит — дух еле перевел, но все ж хозяину пожаловался: дескать, вот он с утра на ногах, все хлопоты на нем, а управляющий спит себе, почивает, не вставал еще. А платит хозяин управляющему вдвое больше…

Тут выходит во двор сам управляющий, потягивается. Помещик ему уважительно, по имени-отчеству:

— Николай Петрович, тут обоз мимо прошел, разузнай, любезнейший, что там есть и куда везут.

Управляющий не спешит, лошадь запрягает, едет вдогонку за обозом. Через полчаса — обратно.

— Это, — говорит, — пане хозяин, вяземские мужики в Карачево рожь молотить везут. Могут продать. Просят по двадцать семь копеек за пуд. Я торговался — так думаю, что за двугривенный отдадут. Продержим мы зерно до осени, а лучше до зимы — тогда по тридцать пять копеек пуд на мельницу переуступим. Получите вы, пане хозяин, сто двадцать целковых прибытку…

Тогда рассмеялся помещик и говорит приказчику:

— Понял теперь, дурень, отчего управляющему в два раза больше плачу?

С того дня, как услышал Сергей лукавую эту притчу, докладывал он начальнику штаба обстоятельно и подробно — сколько вылетело самолетов, какими маршрутами, как велик груз и когда вернутся на базы.

А начальник партизанского штаба, довольный, кивал, делал у себя в бумагах быстрые пометки и смешливо приговаривал:

— Хорошо, хорошо, пан управляющий.

Только они и знали, почему награждает он своего помощника таким странным титулом.

* * *

…В распоряжении Центрального штаба партизанского движения было много самолетов: Верховный считал бесперебойную, действенную связь с партизанскими соединениями и отрядами делом первостепенной важности. В опасные ночные рейсы уходили летчики полков дальней бомбардировочной авиации, в том числе и гвардейского полка под командованием прославленной летчицы В. Гризодубовой.

Сталин придавал деятельности Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Командования большое значение. Он требовал подробных и ежедневных сведений о партизанах, о диверсионной и подрывной работе. Однажды Сергей слышал, как он сказал секретарю ЦК: