Повесть о монахе и безбожнике

Против обыкновения, монах ругал не разбойников, а самого безбожника и тут Шумон вдруг понял, что от погони спасается он один. Монах бежал не от разбойников, а за ним. Когда он осознал это, то вовсе остановился.

Младший Брат догнал, встал рядом, положив на плечо руку. Чего в этом жесте содержалось больше — желания удержаться на ногах или уверенности, что бывший библиотекарь никуда не сбежит, Шумон не понял, но подержаться за себя разрешил. Грудь монаха поднималась и опускалась, поднималась и опускалась… Тяжело дыша, брат Така, наконец, пробормотал:

— Ишь, библиотекарь… С такими ногами… тебе не в библиотеке работать… Тебе… скороходом быть…

— Чего орешь?… Жить надоело?… — в свою очередь спросил Шумон в перерывах между вздохами. — Что встал?… Беги, давай!.. Думаешь, на тебя… у них ножа не припасено?

Также через вздох монах ответил:

— Бьет не разбойник… Он сам клинок… в руке вышней… Бьет Карха…А от него… не убежишь.

Шумон все-таки сбросил монашескую руку с плеча и, сделал несколько шагов назад, прислушиваясь к лесным шумам. Они уже принесли им много неожиданностей, но наверняка и сейчас в них скрывалось что-то такое, что обязательно обернется неприятностью в ближайшем будущем.

Погоню он действительно не услышал. Никто не перекликался там, не улюлюкал, снедаемый жаждой догнать и зарезать. Уже спокойнее Шумон спросил у спутника.

— Если тебя Хамада или Ефальтий догонят, станешь им по Карху рассказывать? Про смысл жизни?

— Не догонят, — уверенно сказал монах. — Не догонят. Если они и живы еще, то им не до нас…

Он говорил так уверенно, что помимо воли Шумон поверил ему на мгновение. Потом он тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Ты их, поубивал что ли, или они от стыда сами померли?

— Дурак! — поморщился монах. — Ничего ты не понял. Если Карха кому помогает, то на полпути не останавливается. Ты что не слышал, как Божий помощник позади нас мост обломил?

Шумон прищурясь посмотрел на монаха. С таким одухотворенным лицом можно ошибаться, но не врать. Правда, грохот какой-то он действительно слышал.

— Грохнуло что-то, — отозвался он. — Ну и что? Может быть какой-нибудь здоровый дурак, вроде тебя, лбом о дерево трахнулся?

Монах пропустил оскорбление мимо ушей и с чувством собственного превосходства сказал:

— За что тебя только Император отличал? Ни ума у тебя, ни сообразительности…Ноги вот только что…

— Ну-ка, ну-ка… — подзадорил его Шумон. — Открой-ка мне глаза на тайны мира…

Монах только открыл рот, но Шумон упредил его.

— Только на ходу. А то мало ли… Вдруг у Божьего помощника на всех разбойников синяков и шишек не хватило?

Он повернулся спиной к монаху и пошел дальше. Брат Така прыжком настиг его. Шумон не дал ему ничего сказать, а огорошил:

— Если б хотел сбежать, то оставил бы тебя в горе, у разбойников…

Монах поперхнулся вертевшимися на языке словами. В глазах его заблестела печальная радость откровения. Он покачал головой.

— Вот твоя сущность, безбожник… Не выносит твоя душа близости с Кархой… Не можешь ты быть рядом с чудом…

— Да какое это чудо? Никакое это не чудо!

— А что ж это такое, то, что с нами тут произошло? Не чудо? Что же тогда?

Полуобернувшись к монаху, безбожник посмотрел на него так, словно прикидывал, стоит ли делиться с этим человеком непосильной для него мудростью.

— А это зависит от того, как на жизнь смотреть…

— А что на нее смотреть? Дурное это занятие жизнь рассматривать. Жить надо. Дал Карха жизнь — живи. Так Братство учит. А чудо — оно и есть чудо…С какой стороны не смотри.

— Братство учит тех, у кого своего ума нет. У кого он есть — те сами учатся. Ты вот от умных книг нос воротишь. А там есть чему поучиться. Жизнь может быть наградой, испытанием и наказанием… Вот для тебя жизнь что?

Младший Брат задумался. Безбожник смотрел на него с вызовом, явно желая подловить на ответе и посмеяться. Брат Така собрался, словно отвечал Старшему Брату.

— Ну, тогда конечно испытание. Карха смотрит на нас, а потом решает, кого и как наградить…

Повторяя его интонацию, Шумон спросил.

— За что тебя-то награждать? Только пляшешь. Ничего толком, наверняка делать не умеешь… — Он вспомнил наставления Старшего Брата Атари и поправился. — Только вот, может, камнями кидаться, да хороших людей по головам бить.

— Ну, это не тебе решать, — грозно отозвался монах. Этот червь так и не понял, что без него, без помощи Кархи он и сейчас сидел бы около воздуходувки и крутил эту поганую рукоять… — Чего я стою и чего умею…

Он готовился постоять и за себя и за свою веру.

— И чем же он тебя наградит, твой Карха?

Впору бы рассмеяться, но Така сдержался. Бывали случаи, когда одно вовремя сказанное слово возвращало отщепенца в Братство.

— Да всем, чем захочет… Может золотом, может должностью… Вот сегодня он мне свободу подарил.

— Что ж он тебя из подземелья-то не вывел? — запальчиво спросил Шумон. Спорить с монахом не стоило, но спор завязался как-то сам собой.

— Вывел бы, — хладнокровно ответил Монах. — Если б ты не справился, то сам и вывел бы.

Он взмахнул рукой, словно сожалел о содеянном, словно только сейчас до него дошло, что тогда следовало сделать.