Повесть о Морфи

Встреча прошла сердечно и весело. Спустя несколько дней они сидели на террасе втроем – два брата Морфи и юный Пол, ныне ученый адвокат. Старшие курили. Кудри Эрнеста сильно поредели, он потолстел. Дела адвокатской конторы в Иллинойсе шли совсем неплохо.

– Принеси-ка ружье, Пол, – лениво сказал Эрнест.

Куры кудахтали, собирая цыплят. Рыжий маленький ястреб кружил невысоко, высматривая и прицеливаясь.

Пол принес из дома старый дробовик, но ястреб успел скрыться.

– У меня было любопытное дело, Алонзо, – Эрнест затянулся сигарой. – По закону 1821 года о размежевании земель один мой клиент потерпел серьезный убыток…

– Это возможно, дядя Эрнест, – вставил Пол. – Только это закон не 1821 года, а 1827. Ты спутал даты.

Эрнест поперхнулся дымом, судья засмеялся. Эрнест Морфи, присяжный адвокат, посмотрел на Пола и ушел в кабинет брата. Через минуту он вынес толстенный, переплетенный в коленкор гражданский кодекс Луизианы и принялся листать его.

– Ты не там ищешь, дядя Эрнест, – с места сказал Пол, – ищи на 814-й странице, вслед за поправкой Кинга и оговоркой Милларда…

– Тысяча чертей! – Эрнест захлопнул книгу, и пылинки заплясали в солнечном луче. – Ты что, хочешь уверить меня, что знаешь кодекс наизусть?

Пол кивнул, судья беззвучно смеялся, трясясь оплывшим телом.

– Ну хорошо, – зловеще сказал Эрнест. – Попробуем!

Он открыл кодекс наугад. Пол ответил. Восемь раз начинал Эрнест новый параграф – и восемь раз Пол без запинки заканчивал его [6].

– Хватит! – сердито сказал, наконец, Эрнест. – Тебе надо выступать в цирке, Пол, ты упустил свое призвание!

Он вышел. Пол улыбался, судья вытер заслезившиеся от смеха глаза.

– Зачем тебе ехать куда-то, как уехал Эрнест, Пол? – спросил судья. – Разве ты не мог бы через год открыть свою контору где-нибудь поблизости? Я отдал бы тебе свою юридическую библиотеку, Эдуарду она не понадобится.

Старший брат вступил членом в известную маклерскую контору по торговле хлопком и быстро шел в гору. Разумеется, крупный вступительный взнос уплатил за него судья.

– Конечно, я так и сделаю, папа. Я немного подучусь у Джарвиса, приеду домой и начну работать самостоятельно. Адвокату везде найдется работа.

– Мне хотелось бы дожить до этого, – тихо сказал судья.

– Не говори глупостей, папа! – нетерпеливо ответил Пол. Во дворе раздался пронзительный куриный вопль.

Пол схватил ружье, но поздно: ястреб стремительно уходил в высоту, в когтях его бился желтенький цыпленок.

– Вот так, – вздохнул судья. – Именно так и делают они все. Эти Грины, Хорны и Аллисоны…

Пол вскочил.

– Я прошу не говорить плохо об Аллисонах, папа, – сказал он натянуто. – Я… я рассчитываю жениться на мисс Мэй… Со временем, конечно…

Судья внимательно посмотрел на хмурившегося сына.

– Джеральд Аллисон – скверный человек, Пол.

– Папа!..

– Он скверный человек, Пол, – мягко повторил судья. – Однажды я сказал ему это в лицо – и вот… Ты видишь, Аллисон выбросил меня из жизни. Конечно, сделал он это руками своих друзей… Он выбросит и тебя, Пол, зачем ты ему нужен? Ты небогат, и к тому же ты мой сын… Не будь смешон, Пол, пожалей меня, маму. Берегись Аллисона, он жесток и злопамятен, как индеец, хоть он и белый джентльмен-плантатор…

– Какое мне дело до Джеральда Аллисона? – Пол изо всех сил старался сдерживаться. – Ведь мисс Мэй сама может решать свою судьбу!

– Сама? – Судья медленно загасил сигару. – Неужели ты думаешь, что в доме такого человека, как Аллисон, что-то может делаться помимо его воли? Какой ты еще ребенок, Пол. Ученый ребенок.

– Хорошо! – Пол встал и сказал подчеркнуто спокойно: – Хорошо, папа, завтра я поеду к мисс Аллисон и поговорю с ней откровенно.

И Пол вышел.

Разумеется, он не набрался мужества ни завтра, ни послезавтра. Разговор с Мэй был важнейшим рубежом в его жизни, он готовился к нему долго и тщательно.

И вот, наконец, разговор этот состоялся.

Пол возвращался пешком по широкой, обсаженной тополями дороге, и тяжелое чувство несчастья, неблагополучия давило его душу. Но ведь несчастья не случилось!

Пол был честен с ней. Он превозмог себя и сказал Мэй все: что он небогат, слишком молод, не допущен в суд, что он просит ее подождать и не выходить ни за кого другого…

Она была очень ласкова с ним, откуда же это гнетущее чувство?

Она согласилась ждать, сказала, что не любит пока никого другого. Она не отказала ему! Она сказала даже, что вовсе не гонится за богатством, что скромный достаток вполне ее устроит. Но еще она сказала… Ах, черт!

Пол со свистом резанул тростью куст чертополоха – зеленые клочья полетели вверх.

Она была огорчена тем, что он так мал ростом, что она выше его. Да, да, он знал, что мал ростом, но что из этого? Разве не малы ростом были Юлий Цезарь, Наполеон, тысячи и тысячи великих? Какое значение имеет этот несчастный рост? Он читал где-то, что некрупные люди всегда упорнее и решительнее высоких: их строже воспитывает жизнь.

Погиб второй куст чертополоха.

Ах, если бы Пол был плечистым детиной шести футов!

Если бы только он мог посмотреть в ясные глаза Мэй сверху вниз! Зачем она так излишне, так пленительно высока?