Повесть о Морфи

Он почти бежал, он торопился. Болело сердце, хотелось Поскорее вернуться в тихие комнаты старого дома.

Может быть, лучше сжечь его самому? Все что угодно, только не продавать его, не делиться с Сибрандтом и Эдуардом!

Все что угодно, только не это!

Внезапно он остановился. Как мог он не догадаться сразу? За спиной судьи Стронга стоял Джеральд Аллисон, его ленивый голос звучал в старческом голосе Стронга…

Его охватило уныние. Нет, Аллисона ему не победить, Аллисон слишком силен в этом городе…

Он со стоном сорвал с себя воротничок.

Запас энергии сразу иссяк, он еле добрел до дома.

Жара томила. Сняв влажный от пота сюртук, Пол прошел в ванную и открыл краны. Весело зажурчала вода, бегущая по запотевшим свинцовым трубам.

Пол попробовал воду рукой – подождать еще, пусть будет похолоднее… Он начал медленно раздеваться. В висках стучало, было трудно дышать.

Ванна наполнилась, Пол шагнул через край в ледяную воду…

Спустя час Эллен постучала в дверь ванной. Никто ей не ответил. Она постучала громче, вышла из своей комнаты миссис Тельсид. Они стучали вдвоем еще минут десять.

– Он в обмороке, мама! Сегодня такая жара! – Эллен побежала за слесарем, чтобы вывинтить замок.

Она не нашла слесаря и привела мсье Молло, работавшего бухгалтером на складе у Ли Сяо.

Мсье Молло с третьего удара вышиб ветхую дверь.

Пол лежал в ванне без признаков жизни. Вызванный врач констатировал смерть от кровоизлияния в мозг и ушел по своим больным.

XXIII

На следующий день, 11 июля, Пола хоронили.

Гроб несли Шарль Мориан, брат Эдуард, Джон Сибрандт, Эдгар Хинкс.

Пола погребли в семейном склепе на кладбище Сен-Луи, рядом с могилой судьи Алонзо. В траурной процессии шло довольно много народу. Был там и Джеральд Аллисон. Ему стукнуло восемьдесят два года, он с усмешкой смотрел, как хоронят сорокасемилетнего.

Смерть Пола Морфи вызвала куда больше шуму, чем последние четверть века его жизни.

Телеграф работал беспрерывно, со всех концов Америки и Европы приходили соболезнования.

Все газеты помещали статьи, некрологи, стихи и портреты. Северные журналисты упрекали южан в бездушии, южные тоже не оставались в долгу. Газетная полемика дошла до ругани, намечались дуэли…

В августе 1884 года Манхэттенский клуб в Нью-Йорке созвал специальный съезд и вынес торжественную резолюцию, которая была отправлена миссис Тельсид.

Было решено, что большой портрет Пола Морфи должен висеть вечно в центральном зале клуба. На протяжении трех месяцев портрет будет стоять в траурном обрамлении. Легендарный взлет Пола Морфи надлежит запечатлеть в специальной книге.

Заметим в скобках, что такая книга никогда не была написана теми, кому было поручено ее написать…

На послание Манхэттенского клуба миссис Тельсид Морфи ответила кратким письмом, которое стоит привести полностью.

«Джентльмены!

Почести, воздаваемые Вами моему дорогому сыну, и Ваша справедливая оценка его таланта и душевных качеств на минуту смягчили мое горе. Очень Вам благодарна за это. Мне приятно думать, что существуют высокие умы, не забывшие моего сына в этом бренном и быстротечном мире.

Вы вспомнили о том, что было бессмертной славой для моего сына и источником вечной печали для его матери.

Примите, джентльмены, мое уважение.

Тельсид Морфи»

Из этого письма лишний раз явствует, как относилась к шахматам миссис Тельсид.

Миссис Тельсид-Луиза Морфи пережила своего сына лишь на несколько месяцев и скончалась в том же, 1884 году. Она была уже очень стара.

Лишь на два года пережила своего брата и свою мать Эллен.

Сразу после смерти Пола наследники начали раздел имущества. Старый дом на Роял-стрит был продан.

Все трофеи Пола пошли с молотка один за другим.

Лишь в двадцатых годах XX столетия новоорлеанский филантроп В. Р. Ирби перекупил дом Морфи, чтобы сохранить его в качестве последней достопримечательности старинного квартала Вье-Каррэ.

Этот двухсотлетний дом и сейчас стоит на углу Роял-стрит и Рю-Сен-Луи. Однако музея Пола Морфи в нем не создано.

Все великие шахматисты оставили после себя не только партии – они писали книги, статьи, комментарии. Они сами формулировали свою новаторскую сущность.

Пол Морфи оставил потомству только партии – больше ничего. И надо сказать, что потомство быстро разобралось в ценности оставленного. Горестная личная жизнь Пола Морфи долгое время была скрыта легендами и умалчиваниями. Зато его блистательная карьера сразу стала известной всем.

Такие необходимые для современного шахматиста понятия, как «роль центра» или «временный перевес в развитии» (как, впрочем, и многие другие), были найдены и творчески развернуты именно Полом Морфи. У него учились все великие шахматисты XIX и XX столетий.

Творцы победоносной русской шахматной школы Михаил Чигорин и Александр Алехин органически усвоили наследие Морфи, развили и углубили его, как того требовало от них время.

Большой художник не может принадлежать одному народу.

Пол Морфи принадлежит всему человечеству, оно вспоминает о нем с благодарной нежностью.