Повесть о настоящем токсикомене. Супергероический трэш-эпос

Хотя, возможно, такое развитие событий могло бы стать оптимальным выходом из политического тупика, в котором уже много лет находятся все противоборствующие стороны. Придумал же «Отец всех народов и мудрый учитель» жестокий, но одновременно и гуманный способ не допустить партизанского движения некоторых чем-то или кем-то ущемленных, обделенных и обиженных этнических групп нашего огромного, многонационального государства. В большой семье всегда существует недолюбленный заморыш, почти всеми забитый и отвергнутый. Гениальный геноцид того или иного народа (или народности) в виде высылки неблагонадежного нацменьшинства подальше от родных мест, с одной стороны позволял не убивать их всех, ибо это невозможно – всегда кто-то остается, а с другой – экономить боеприпасы, а значит, государственную копейку.

Переселение, согласно Дарвинистской теории естественного отбора, стимулировало закалку и развитие не погибших от трудностей переезда и обустройства на новом месте. Да – выживали сильнейшие. В новоявленной зоне постоянного места жительства они уже не могли безобразничать и прятаться за, с детства знакомым, кустиком или камушком грозя автоматом или гранатометом. Да и спрятать оружие тоже особо не где: соседи – люди незнакомые и даже иногда враждебные. Опять же пристанище у переселенцев новое и убогое, не то, что в родных краях, в родных горах. Поэтому процесс борьбы за выживание продолжался. Местные жители не всегда приветливо встречают, пусть и не по своей воле, но пришлых, чужих, да к тому же еще и грозных людей

Короче, трудности, взваленные «Отцом народов» на плечи невезучих народов-пасынков, не только усмирили их, но и помогли им стать сильнее и умнее (на какое-то время). Опять же спасли много ни в чем неповинных жизней, которые могли пострадать в результате повстанческой войны, не дай Бог такой случиться! Не на что жаловаться…

Тьфу – ты – ну – ты!..

Откуда, что взялось и почему всплыло сейчас вдруг у меня мозгу?

Всю эту белеберду в мою память напихал пожилой учитель истории, когда я ходил в школу. Он был старый коммунист и не пропускал ни одной манифестации или митинга, организованного его партией, по какому бы поводу они не проводились. Он любил вождей ушедших времён, преданной любовью некрофила. Мечтал о реванше. И готовил, как он сам говаривал, всем демократам мину замедленного действия. При этих словах всегда ласково, с мокрыми от слёз умиления глазами, смотрел на нас, на своих учеников из города химиков… то есть – химикатов. Пусть и не самых умных детишек в стране! Ведь наши головы, опять же судя по его словам, были набиты не мозгами, а ватой! Но зато эта вата впитывала вливаемое в неё не хуже каких-нибудь там памперсов…

И вот теперь, как хорошо выученный урок, мне на ум приходят его взгляды на политическое устройство и переустройство системы управления. Простые решения усложненных национальных вопросов…

Однако если наше правительство и наш горячо любимый президент никого без нужды не вынуждают стать вынужденным переселенцем, значит, не считают данный выход выходом, значит помогать им в данном направлении не целесообразно. Да и не мне с заторможенным моим умом разбираться в столь сложных проблемах. Я существо приземленное. Мне бы сейчас удачно приземлиться. Вот что главное!

Сделав вывод о вредности заражения окрестностей продуктами моего распада и полураспада, я решил не повторять подвиг Гастелло. В прямой кишке еще осталось немного газов. Их должно было хватить для мягкой посадки.

Тикают секунды. Приближается мать-земля… И… И!..

Я подлетаю, почти падаю перед блокпостом нашей базы. Шум выпущенных последних моих метеорных ветров и всё… Всё как-то неловко получилось… Сказалось отсутствие опыта. Поставить правильно ноги не удалось… Это ведь не с парашютом прыгать – можно случайно и обжечься! Они, ноги мои, подкосились, и я совершил не совсем мягкую посадку на мягкое место. Самые последние остатки отравленного воздуха тут же вырвались из кишок, со звуком вполне обычным, хоть и не приличным для обычных людей. Поднимая пыль, моя фигура неуклюже попрыгала этим самым мягким местом по земле, словно резиновый мячик и, наконец, остановилась. Всё. Кишечник был пуст.